Книга Подавленные сны, страница 13 – Владимир Голубченко

Спустя несколько томительных мгновений, в течение которых Вадим успел оступиться и сильно приложиться коленом о валяющийся на земле кирпич, ему наконец улыбнулась удача, и под его рукой возник зияющий темнотой проход. Это были не двери и даже не окно. Под гнетом времени часть стены давно вывалилась наружу, что для Кардамонова служило вполне приемлемым способом проникновения внутрь.

Оказавшись внутри, писатель ощутил продирающий до костей холод и тяжелое давление тишины. Удивительно, но, несмотря на пролом и несомненно давно рассыпавшееся окна и двери, внутри заводского строения не было ни сквозняка, ни шума листвы от окружающих деревьев. Только давящая на виски тишина, которую буквально вспарывал каждым шагом Вадим.

Внезапно глаз писателя упал на обветшалую стену, от вида которой его сердце буквально перестало биться, чтобы уже в следующее мгновение попытаться вырваться наружу, разрывая грудную клетку изнутри.

— Стены, — дрожащим голосом прошептал Вадим и непроизвольно отшатнулся назад: — Как во сне… Бледно-голубой низ и белый верх…

Да, несомненно, заводской интерьер такого вида был более чем обыден для советского человека, но писатель нисколько не сомневался, что именно эти стены он видел в своем сне. Все же не выдержав наплыва рвущих его изнутри эмоций, он отшатнулся назад, но налитые свинцом ноги даже не попытались пошевелиться, и он с силой шлепнулся на спину. Несмотря на весьма болезненное падение, Вадим с ужасом продолжал всматриваться в размытый овал фонаря, освещающий разъеденные влагой и временем стены. Он был настолько сконцентрирован на виде этой неровной полосы, разделявшей эмалированную окраску от бледной известки, что даже не обратил внимание на то, как сильно он ударился головой о бетонный пол.

Ощущая подступающий приступ тошноты, он потянулся к голове и ощутил, как его рука погрузилась во что-то вязкое и теплое. Одернув руку, Вадим забыл о стене и непонимающе взглянул на окрашенную его собственной кровью ладонь. Крови было много.

— Теперь надо спешить… — ощутив внезапный прилив сил, очевидно вызванный его собственным ранением, он вскочил на ноги, вновь ощутив предательский комок, поднявшийся к горлу, и, вяло тряхнув головой, шагнул вперед.

Следующее помещение оказалось каким-то цехом, в котором до сих пор покоились давно устаревшие механизмы. В свете фонаря производственные линии, огромные бочки и двигатели превратились в чудовищные образы, доселе невиданных писателем монстров, которые одним только свои видом могли повергнуть неподготовленного обывателя в шок. Но, бросив на этот театр теней короткий взгляд, Вадим лишь ускорил шаг. Он уже нисколько не сомневался, что в глубине массивного завода, там, в казематах этой увязшей в лесу стройки, его ждет настоящий ужас, и, ускоряя шаг, он лишь считал помещения, пытаясь понять, в каком он увидит свой кошмар, ставший реальностью…

— Семь… — спустя долгих десять минут блуждания по заводским цехам Вадим набрел на весьма объемное помещение, окрашенное уже привычными глазу красками, с решетками на окнах…

Вновь охваченные тряской руки с трудом удерживали теперь, казалось, весивший десятки килограммов телефон, от чего непреклонный свет фонарика стал прыгать, чего было достаточно, чтобы осветить ужасающую картину под ногами писателя.