Книга Соседка, страница 98 – Татьяна Василевская

Ей показалось, что Генка всхлипнул.

– Прости меня. Я знаю, что это больно, – она опустила глаза. Генка развернулся и пошел к выходу со школьного двора. Леля смахнула набежавшие слезы. «Я больше не люблю его!».

Из Дининой комнаты доносился звонкий, радостный голос. То и дело сестра заливалась счастливым смехом. Они с Георгием нередко разговаривали по полночи. Алла Сергеевна даже ругалась, говоря, что Дина разорит его такими долгими телефонными разговорами по межгороду.

– Ну, значит, у нас будет нищая семья, – смеясь, отвечала Дина.

Леля лежала, не вслушиваясь в голос сестры. Он был просто как фон. Динина радость почему-то успокаивала ее. Было приятно думать, что кто-то счастлив, любим. Что на свете есть и радость и взаимная любовь. Наверное, так здорово, когда два человека созданы друг для друга. Хотят дарить друг другу тепло, делать друг друга счастливыми. Леля повернулась на бок и стала смотреть на противоположную стену, не видя ее, не видя ничего вокруг. Поскорей бы уже уехать в Питер. Здесь она задыхается, не может дышать. Здесь она постоянно ощущает, что он рядом. Может быть, когда она будет далеко, она сможет забыть о нем. О его равнодушии. О неприязни и злобе в его взгляде, обращенном на нее. О том, каким он был холодным в тот раз, когда сказал, что она должна прекратить фантазировать и играть в свои игры. Почему она полюбила его? Она увидела его в первый раз, и ее сердце сразу запрыгало в груди, как мячик. Почему? Разве так бывает? Она его почти не знает. Может быть он прав – это просто ее выдумка. Все чувства, которые она испытывает. Она закрыла глаза. Она не хотела больше думать. Ничего больше не хотела. Только уехать. Подальше. Сбежать от него и от самой себя.

2000г. август

– Леля! – в трубке, помимо голоса матери слышался гул других голосов. – У меня сегодня примерка платья у портнихи. Я тебя хотела попросить, съезди к ней, я никак не успеваю. У нас сегодня совещание, сбежать не получится, а вечером у меня несколько пациентов записаны на прием.

– Ладно, мам. А ты уверена, что если я его буду мерить, то оно будет на тебе нормально сидеть?

– Конечно. Ты так отощала за последнее время со всеми этими экзаменами, что стала даже худее меня, мне кажется. Смотрю и каждый раз думаю, где моя милая, маленькая пухляшечка.

Леля засмеялась.

– Мам, ты, наверное, единственная, кто считал меня милой, когда я была, как ты говоришь, пухляшечкой.

– Не выдумывай! Ты была очаровательная. А теперь, когда вы рядом с Динкой, я иногда не сразу могу понять, кто из вас кто. Две тощие селедки. Ужас!

– Я пишу адрес, мам, – смеясь, сказала Леля.

–

Доехав до Бауманской, Леля некоторое время блуждала по старым дворам, в поисках нужного дома. Наконец она, уже почти потеряв всякую надежду, подошла к старому четырехэтажному дому, который и оказался тем самым, где жила портниха. Леля только подивилась, как вообще матери удалось найти себе портниху в подобном месте.

Портниха, маленькая, необычайно шустрая, энергичная женщина лет сорока пяти, безостановочно трещала, все то время что шла примерка. За пятнадцать минут она успела рассказать Леле обо всей своей бесчисленной родне, друзьях, друзьях друзей.

– Мама сказала, что ты отказалась от платья, – ловко втыкая в ткань очередную булавку, сказала портниха, у которой видимо, наконец-то иссякли родственники и знакомые.