Книга Гарпун дьявола, страница 55 – Тони Бранто

Мы отправились к северным холмам, чтобы развеяться и отвлечься, взобрались по дороге и свернули на омытые вересковые пустоши. Холодный после дождя ветер назойливо шептал в уши. Здесь, посреди полнейшей пустоты вплоть до горизонтов, меня коснулось забытое чувство. Оно когда-то владело моими мыслями, в ту пору это было естественным – шла война. Мы жили здесь, подолгу не имея связи с теми, кто воевал, и могли уповать только на чудо. Большую часть времени мы пребывали в неведении. Минуты казались днями, недели между сообщениями от военного штаба и газет – годами. Многим запрещали покидать острова. Конечно, я не впитал то время в равной степени, что и моя мать, хотя должен был, ведь это было уже моё сознательное детство. Странно или нет, но я прожил эти годы очень счастливым.

Отец состоял в волонтёрском резерве Королевских военно-воздушных сил и вскоре был отослан в Египет в качестве пилота на испытательном сроке в Управлении по административным и специальным обязанностям. Примерно через полгода мы узнали, что он стал помощником старшего пилота, а спустя два года – лейтенантом. Дом, гараж и магазинное помещение деда и Кампиона были реквизированы и вначале использовались для размещения эвакуированных детей, а в последний год войны дом заняла береговая охрана США.

Теперь, казалось, время кропотливо, слой за слоем, смывало призраки тех, кто не по своей воле отсиживался здесь, в тылу, а кто на службе. Сотни незнакомых людей, и все как один искали мирной жизни. Я уже не чувствовал их вынужденного присутствия в доме моего детства, однако же, выйдя сегодня на пустырь, вспомнил нечто, что с такой силой беспокоило меня в те дни. Это ощущение неизвестности, ощущение, что земля плывёт под ногами, и ты не можешь знать наверняка, устоишь ли. Ты вдруг понимаешь, что не можешь доверять миру как раньше. Кто-то в чужой стране, кто не знает тебя, начал против тебя войну, и ты не вправе решать, как теперь проводить своё счастливое детство.

Так я считал в то время. А сегодня, когда я вырос и ноги крепко держат моё существо при любой встряске, кто-то, кого я, очевидно, знаю, заколол близкого мне человека. И в авангарде моих чувств теперь всегда или до той поры, пока не найдут виновного, будет идти недоверие. Самое гадкое, недостойное человека чувство. Я могу быть гордым, самолюбивым, но я не потерплю в себе недоверия, потому что я не таю злобы против кого-то. Я заслужил, как считаю, чтобы и мне доверяли. И я так хочу относиться даже к тем, кого не выношу.

Мысленно я начал перебирать всех, кто был знаком с Рэем Кампионом, и сразу понял, как мне осточертело обо всём этом думать. Как только Адам вырвал мяч из-под моей руки, я полностью переключился на игру.

Мы проносились около часа. На пологой верхушке холма было скользко. Кое-где стояли лужи, остальное наше поле для регби покрывала грязь и редкая трава. Несмотря на это и на противный ветер, мы взмокли как мыши. Одежда, волосы, физиономии были покрыты грязью и клочками вересковой зелени.

Лучшее средство от боли в теле – физическая работа. Это нехитрое правило я усвоил, когда только начинал свои спортивные тренировки. Всё ещё возникавшая временами боль после шторма была иного рода, но сейчас мне удалось заглушить её усталостью от игры.