Книга Волчье кладбище, страница 82 – Тони Бранто

Суперинтендант скривил недовольное лицо.

– При чём здесь эта собака, мистер Карлсен?

– Коронер должен знать обо всех уликах. Разве не так?

– Обо всех, что имеют причастность к делу. Собаку мог прикончить сам лесник, и мне до их непростых взаимоотношений нет никакого дела.

Ну что ж, пожал плечами Адам. Хиксли разделял мнение селянских сплетниц насчёт собаки и, очевидно, психических расстройств Диксона. Но я-то думал, что смог убедить Адама, что животное убил сам Тео. Для чего белобрысый с этим к Хиксли обратился?

У меня не было времени выяснять подробности ввиду пары важных дел, не терпящих отлагательств, а мой друг тем временем вызвался проводить Агату до дома. Я пулей рванул к Роданфорду, пока Дарт с преподавателями, заняв гравийный пятачок перед крыльцом одноэтажного здания, делились впечатлениями. Долетев до цели, я первым делом убедился, что за мной не было хвоста в виде Джо или кого ещё. Затем подошёл к преподавательской комнате и прислонил ухо. Никого. Я вошёл, неспешно притворив дверь.

Большое просторное помещение выходило окнами на восток и в эту самую минуту хорошо освещалось. Я бывал здесь однажды, когда помогал преподавателю литературы с переноской книг, но вообще входить в это святилище студентам возбранялось. Обстановка больше походила на библиотеку какого-нибудь старинного имения, которым, впрочем, и являлся Роданфорд в первоначальной версии.

Треверс, преподаватель латыни, занимал стол в дальнем левом углу, находясь, таким образом, дальше всех от камина. Да к тому же рядом была дверь с расположенной за ней кладовой. В общем, непочётно как-то. Я пересёк комнату по диагонали, прочертив по жёсткому ковру со стёршимся узором стремительную прямую, как будто я с дыней по игровому полю драл, и принялся шерстить по ящикам. Уму непостижимо, сколько бумаги на латынь переводится. Найти наши утренние сочинения оказалось проблематично.

Обшарив ящики, я принялся за небольшой шкафчик позади стола, оказавшийся до треска нафаршированным Теренцием, Аристофаном, Эсхилом, Менандром и ещё десятком римских динозавров, которыми два семестра неуклонно мучили наши британские головы. Что британцы любят, так это истязать чужой моралью свой же народ, при этом чувствуя национальное превосходство над теми же римлянами.

Мои старания были вознаграждены, когда на одной из полок замаячила стопка листов, придавленная прессом. Я отставил утяжелитель в сторону и принялся отсчитывать уголки с фамилиями в поисках своего порочного опуса. Как только я наткнулся на своё имя, мои локаторы в виде мурашек на плечах и спине подняли тревогу – из коридора послышались голоса. Я вырвал из кипы сочинений своё, поспешил закрыть шкафчик и не придумал ничего умнее, как скомкать бумагу и, отворив окно, отправить её в клумбу. Голоса придвигались, становились громче и яснее обретали знакомые тона. Дарт с Поттегрю. Чёрт бы их побрал! Дарт меня линчует скоро.

Прятаться было откровенно негде. Окно заело, протиснуться в открывшуюся щель у меня бы не вышло. За диваны, традиционно обращённые к камину, Дарт без труда мог заглянуть. Со столами та же проблема. Я дёрнулся к чулану. Ручка не поддавалась, а ключа нигде не наблюдалось.

Что хорошего я почерпнул от жизни с Адамом, так это познание некоторых ругательств на норвежском, умение играть в триктрак и делать отмычку из проволоки. Последняя вряд ли бы здесь отыскалась, и я схватил со стола мистера Треверса его запасные очки, которые успел приметить. Дужки у этих очков плоские, из тонкого металла, что мне и надо. Этот трюк был продемонстрирован Адамом ещё у деда на Шетландских островах. Правда, свои из пластика он тогда сломал, да и дужка была слишком широка для замочного цилиндра, но принцип я помню. Главное – не поддаваться панике, чтоб в руках дрожь не образовалась.