Книга Корень зла среди трав, страница 129 – Татьяна Степанова

– Что? – Полковник Гущин слушал.

– Соглашение о дальнейшей деятельности холдинга Щеглов принимал на паритетных началах вместе с Касымовым. Искра Кантемирова была из обсуждений исключена, она деловой партнер и совладелец, но без права голоса и влияния на финансы и кадровую политику. Если бы она захотела продать свою долю, то, согласно внутренним договоренностям, покупателем мог стать лишь Щеглов. Сделано это намеренно, для исключения дробления компании и недопущения к ней посторонних финансовых игроков. Щеглов, как главный акционер, унаследует весь бизнес целиком в случае смерти компаньона. Он получит полный пакет акций и контроль. Леве Кантемирову, наследнику матери, холдинг в этом случае должен выплатить компенсацию – отступные. Пишут мне френды – наверняка крупная сумма. Но фишка в том, что Касымов, выделяя бизнес своей бывшей жене, не желал, чтобы даже часть его прежней собственности очутилась у недотепы-пасынка.

Макар и полковник Гущин помалкивали, переваривали новости.

– А в сложившейся ситуации, – продолжал Мамонтов, – Щеглов может вообще ничего Левке не заплатить. Искра мертва. Вы, Федор Матвеевич, арестовали Кантемирова. Если его осудят за убийство трех человек, как вы того жаждете, он схлопочет срок в двадцать лет. Выплаты затянутся. – Мамонтов глянул на мрачного полковника Гущина. – К тому же… я боюсь, Лева Кантемиров в тюрьме вообще не жилец. Он не состарится на нарах, а продолжит то, что делал в метро, в больнице, на Оке на наших глазах. Спустя какое-то время вы, Федор Матвеевич, получите от ФСИН сообщение о его суициде.

Полковник Гущин с шумом поднялся из-за стола.

– Кантемирова привезли в ИВС, – объявил он. – Я с ним сам поговорю сейчас. А вы оба продолжайте кипеж, если хотите.

– А никакого кипежа и нет, никто не пузырится, – спокойно ответил Клавдий Мамонтов, убирая смартфон.

– Дебаты, дебаты, – вздохнул Макар.

– Ты на карьере опять себя показал во всей красе. Как трусы скинул, серпуховских аж в жар бросило – шок и трепет, – усмехнулся разбитыми губами полковник Гущин. – Ты, Макар, этакий Лорд Байрон – он все Геллеспонт голышом переплывал, греков пугал античной наготой, отсутствием комплексов. А мои серпуховские коллеги – парни деревенские, незатейливые, в простоте воспитаны.

– Ну, пусть ваши менты считают меня нудистом. Чем они недовольны-то? – Макар улыбался – Я вчера до нитки промок, в мокрых трусах до Бронниц пилил вместе с Клавой. И сегодня запасного белья с собой не прихватил, не рассчитывал на новое купание. Кстати, телефончик Искры Кантемировой вместе с тачкой с кручи не сбросили в воду. Я нырял, искал его в машине и на дне рядом. Думал – может, хоть плату восстановят ваши спецы, если отыщу. Она ведь с кем-то переписывалась перед отъездом. Тамара об этом упоминала. Звонки вы пробьете и получите ноль. Потому что она в мессенджере общалась – как Клава со своими френдами-бодигардами. Сдается мне, ее кто-то выманил из дома. И подстерег там, где никто не помешал расправиться с ней. Как подстерегли Гулькину на безлюдной тропе в лесу…

Оставив друзей в кабинете, полковник Гущин в одиночестве спустился в изолятор временного содержания. В соседней с Кантемировым камере блажил, орал на весь ИВС Илья Сурков – у него началась жестокая ломка. Он выл, кричал, молотил кулаком в дверь, умолял, матерился и снова выл и стонал. Полковник Гущин слушал его вопли, и глухие сомнения его постепенно сходили на нет – не стоит искать подвох там, где он не существует. Наркоман Сурков ездил в Серпухов именно за «закладкой», а не для убийства Искры Кантемировой. Лишенный наркотика, он бился в корчах на полу, брызгая слюной и пугая сокамерников. Полковник Гущин подумал – если Илье Суркову сейчас пообещать дозу, он возьмет на себя все.