Книга Корень зла среди трав, страница 144 – Татьяна Степанова

– Поздно вечером загляну к тебе на огонек, на озеро, тогда и подискутируем, – ответил полковник Гущин. – А сейчас марш домой оба. Спать. Глаза как у кроликов красные. И нервы ни к черту.

Полковник Гущин сдержал обещание – в одиннадцатом часу вечера он приехал в дом на озере на патрульной машине, которую сразу же и отпустил. К этому моменту Макар и Клавдий Мамонтов уже оправились от усталости. Макар забрал маленького Сашхена к себе в комнату, и они оба крепко спали. Клавдий Мамонтов с отдыхом мешкал. Дочки Макара Лидочка и Августа под присмотром Веры Павловны и горничной Маши по случаю жаркой погоды плескались в озере. Клавдий Мамонтов скинул черный костюм, переоделся в майку и бермуды и сидел на мостках у воды возле своего привязанного каноэ – следил, чтобы девочки барахтались лишь на мелководье у самого берега. Со своей раненой рукой на перевязи он все равно бы бухнулся в воду за ними, если бы ощутил хоть малейшую опасность. Горничная Маша, раскрасневшаяся от жаркого солнца, втиснула свои пышные телеса в раздельный алый купальник и поглядывала на Клавдия. Вера Павловна в черном хлопковом сарафане (она облачилась даже на пляж в траур по приятельницам) печально вздыхала, обмахивалась картонным веером, однако с расспросами к Мамонтову не приставала.

Когда они возвращались к дому по парковой аллее поместья, Клавдий Мамонтов спросил у тихой Августы:

– Принцесса, не нарисовала ты что-то новое?

Девочка внимательно посмотрела на него темными глазами. И ничего не ответила. Ее немоту Мамонтов воспринимал спокойно, но в глубине души он ждал ее рисунков.

Полковник Гущин появился, и в доме все сразу оживилось. Накрыли поздний ужин в столовой. Маша нажарила бифштексов. Полковник Гущин начал с примирительной ноты:

– Макар, – сказал он. – Насчет Левы… Подумай сам. Ему сейчас лучше быть под присмотром у нас.

– В камере? Лучше? Чем на свободе? – изумился Макар.

– Так он сиротой стал, мать погибла. Я его выпущу, а он четвертый раз себя угробить попытается! – воскликнул полковник Гущин. Глянул на молчаливую печальную Веру Павловну, сидевшую за столом напротив. – Псих! Склонный к суициду! Или в метро опять побежит, или в петлю полезет. А так сидит в одиночке, догляд за ним. Шнурки от кроссовок и те забрали. Кормят его – пусть тюремная баланда, все же рацион. А то он тощий как жердь. Вера… дорогая, ну скажите же вы ему! – он с чувством обратился к Вере Павловне – главному арбитру.

– Федор, вам надо отдохнуть. Вы весь издергались, – ответила ему Вера Павловна.

– Я вам обещал, что найду урода, но пока ни черта у меня не выходит, – Полковник Гущин протянул через стол руку и взял Веру Павловну за кисть, сжал. – А наши красавцы умники меня упрекают – мол, жестокий я и бессердечный. И вообще полный мент. С тараканами в голове.

– Они не правы, хотя имеют благие намерения помочь товарищу. – Вера Павловна глянула сквозь очки на Макара и Клавдия. – Я уже говорила – увы, благие намерения порой горьки как полынь… Лучше бы их не существовало. Федор, не переживайте. Все образуется.

– Уж и не знаю теперь, – честно признался полковник Гущин. – В ИВС полна коробочка набита. А до истины как до звезд.

Макар налил ему коньяка. Полковник Гущин выпил залпом, в один глоток. Не закусил и начал выкладывать противоречивые новости.