Книга Бестолочь, страница 120 – Патриция Хайсмит

Удобное словечко, подумал Уолтер, — «неправильность». Он наблюдал, как Корби, худой и самонадеянный, ходит и ходит вокруг сидящего Киммеля, словно Киммель — попавший в западню, но еще живой слон. Голова и лицо у Киммеля были покрыты потом, хотя в комнате было очень холодно. Уолтер заметил, что Киммель вздрагивает всякий раз, как Корби оказывается перед ним, и внезапно понял, почему Киммель выглядит таким безобразным и голым: он был без очков. Должно быть, Корби задал ему жару, подумал Уолтер, вероятно, работал над ним всю ночь. И это после того, как Киммель так славно потрудился в редакциях! Уолтер еще крепче сжал в карманах кулаки. После каждого обхода вокруг стула Корби бросал на Уолтера взгляд. Затем он неожиданно произнес:

— С вами, Стакхаус, я попробовал сдержанный метод, он не сработал.

— Что это значит — «сдержанный»?

— Не стал сообщать газетчикам все, что мог бы сообщить. Я хотел, чтобы вы сами поняли, насколько глупо утаивать то, про что вы сами знаете, что это правда. Метод не сработал. Придется прибегнуть к давлению. Сегодняшние газеты — это только начало. У меня безграничные возможности давить на вас!

Корби стоял, расставив ноги, и мрачно смотрел на Уолтера. Одно веко у него подергивалось, что еще усиливало исходящее от него впечатление пьяной сосредоточенности.

— И над вами есть начальство, — сказал Уолтер. — Мне, видимо, следует поговорить с капитаном Ройером.

Корби еще сильнее нахмурился.

— Капитан Ройер поддерживает меня целиком и полностью. Он полностью удовлетворен моей работой, и его начальство тоже. За пять недель я сделал то, с чем ньюаркская полиция не могла справиться за два месяца по свежим следам убийства!

Подобное, подумалось Уолтеру, возможно только при Гитлере или в стенах сумасшедшего дома.

— Вот и Тони, — Корби указал на молодого человека, — согласен с тем, что Киммель мог уйти из кинотеатра сразу после того, как они там встретились, в пять минут девятого. Тони припоминает даже, что вечером после кино он хотел зайти к Киммелю, но того не было дома.

— Нет, он не говорил, что хотел, — боязливо возразил Киммель каким-то не своим, аденоидным голосом, — он не сказал, что заходил…

— Киммель, от вас за милю разит преступлением! — заорал Корби; его голос скрипуче отскочил от голых стен. — Вы так же виновны, как Стакхаус!

— Не убивал, не убивал! — тупо повторял Киммель, как молитву, гнусавым голосом с сильным иностранным акцентом, которого Уолтер не замечал за ним раньше. В страстных отрицаниях Киммеля было нечто жалкое, напоминающее последние судороги тела, в котором не осталось ни одной целой кости.

— Тони знает про связь вашей жены с Эдом Киннардом, он мне сам сказал нынче утром. Он узнал об этом от всех соседей! — вопил Корби в лицо Киммелю. — Он знает, что вы могли убить Хелен за это, да и за много меньшее, верно? Ну, убили?!

Уолтер с ужасом наблюдал эту сцену. Он пытался представить Тони в кресле для свидетелей — смертельно напуганного неумного хулигана, чья внешность подсказывает: за деньги или угрозами от него можно добиться любых показаний. Корби работает грубыми методами, однако добивается результатов. Киммель, казалось, вянет прямо на глазах, плавится, словно гора жира. Он опять повторил высоким голосом:

— Не убивал, не убивал!