Книга Превращения Арсена Люпена, страница 102 – Морис Леблан

И вот он, Рауль д’Андрези, прикоснется сейчас к великой тайне! Он наследует тысячам и тысячам монахов, которые трудились когда-то по всей Франции, без устали засевая поля и собирая урожаи! Какое чудо! Осуществить в его возрасте такую мечту! Быть равным сильным мира сего и править наравне с ними!

В посветлевшем небе таяла Большая Медведица. Можно было скорее угадать, чем увидеть, светящуюся точку Алькора, роковой звезды, протянувшей свой луч через необъятный космос к гранитному валуну, на который Рауль д’Андрези скоро возложит свою длань победителя. Вода спокойно плескалась о берег. Поверхность реки переливалась темными бликами.

Рауль поднялся на дамбу. Все вокруг начинало приобретать контуры и цвет. Торжественный момент! Его сердце учащенно билось.

Внезапно в тридцати шагах от себя он увидел холмик, едва возвышающийся над ровным лугом, а над ним – верхушки серых камней, полускрытые травой.

– Это здесь… – пробормотал объятый трепетом Рауль. – Это здесь… я почти у цели…

Его рука нащупывала в кармане две динамитные шашки, в то время как глаза жадно искали самый высокий камень, о котором говорил жюмьежский кюре. Этот камень? А может, вон тот? Ему хватило бы нескольких секунд, чтобы вставить шашки в углубления, заросшие травой.

Не пройдет и трех минут, как он наполнит бриллиантами и рубинами свою сумку, которую заранее снял с руля. Если среди обломков останется немного драгоценных крошек – что ж, он уступит их врагам.

Рауль продолжал идти вперед, но с каждым его шагом холмик все меньше и меньше напоминал то, что он ожидал увидеть. Не было ни единого камня, который возвышался бы над другими! Ни единого камня, на котором встарь могла сидеть та, которую называли «прекрасная Аньесс», и ждать, когда из-за речной излучины появятся королевские барки. Не было ничего, что выделялось бы на общем фоне. Боже, что же здесь произошло? Неужели внезапный разлив реки либо недавний шторм изменил то, что было неподвластно ненастьям на протяжении нескольких столетий? Или же…

В два прыжка Рауль преодолел расстояние в десять шагов, отделявшее его от холмика.

Ужасная правда открылась его взору, и он не смог удержать проклятий. Вся центральная часть холмика была разворочена. О легендарной гранитной глыбе напоминали только обломки, разбросанные вокруг зияющей ямы, в которой виднелись почерневшая галька и комки сожженной, еще дымящейся травы… И ни одного драгоценного камня. Ни одной крупинки золота или серебра. Враг не оставил ровным счетом ничего…

Рауль созерцал это ужасающее зрелище не больше минуты. Стоя неподвижно, в полном молчании, он рассеянно блуждал взглядом по разоренной сокровищнице и машинально отмечал следы работ, выполненных несколькими часами ранее; он заметил отпечатки женских каблуков, но отказался сделать из этого логический вывод. Отойдя на несколько метров, Рауль закурил сигарету и присел на склон насыпи.

Ему больше не хотелось думать. Поражение, и особенно то, как именно оно было нанесено, оказалось слишком болезненным, чтобы он решился подвергнуть анализу его последствия и причины. В таких случаях нужно сохранять равнодушие и хладнокровие.

И тем не менее в его памяти всплыли события вчерашнего дня и предшествующего ему вечера. Перед его мысленным взором выстраивалась последовательность действий Жозефины Бальзамо. Он видел, какие усилия ей пришлось приложить, чтобы побороть боль и побыстрее вернуть себе силы. Давать себе отдых, когда звонит колокол судьбы? Помилуйте! Разве он давал себе отдых? А Боманьян, как бы он ни был измучен, позволял ли себе хоть малейшую передышку? Нет, такая женщина, как Жозефина Бальзамо, не могла совершить подобной ошибки. Задолго до наступления темноты она примчалась сюда со своими приспешниками, чтобы при свете дня, а потом при свете фонарей руководить раскопками. И когда он, Рауль, увидев огонек за зашторенными окнами каюты, подумал, будто Бальзамо только собирается на свой главный бой, она на самом деле уже вернулась, одержав очередную победу, потому что никогда не допускала, чтобы мелкие случайности, пустые колебания и излишние сомнения препятствовали немедленному осуществлению ее замыслов.