Книга Превращения Арсена Люпена, страница 261 – Морис Леблан

Следователь попросил Лебока сесть туда же, где он сидел в день преступления. И тот расположился у окна, с книгой на коленях и трубкой в зубах.

Увы, здесь также ошибка была невозможна. Любой, кто проходил вдоль ограды и бросал взгляд на дом, явственно видел месье Лебока в окне. Пятеро вызванных свидетелей – крестьян и лавочников из Фонтина – подтвердили свои прежние показания, причем настолько уверенно, что присутствие Лебока дома в день преступления, между полуднем и четырьмя часами, выглядело таким же неоспоримым, как его присутствие в данный момент рядом с судебными чиновниками.

Эти последние не скрывали своего замешательства перед инспектором и следователем, которому Бешу представил своего друга Барнетта как детектива, известного необычайной проницательностью. И тот не преминул спросить:

– Сложнейшее дело, месье, – и что вы о нем думаете?

– Да, что вы о нем думаете? – подхватил Бешу, напомнив Барнетту знáком о почтительном обращении с инспектором.

До сих пор Джим Барнетт наблюдал за ходом расследования в «Шомьере», не говоря ни слова, и Бешу тщетно пытался узнать его мнение. Сыщик всего лишь качал головой и что-то неразборчиво бурчал себе под нос.

Но сейчас он учтиво ответил:

– Сложное дело, господин следователь, крайне запутанное.

– Не правда ли?! Если вдуматься, чаша весов не склоняется ни в ту, ни в другую сторону. У Лебока есть неопровержимое алиби: он не мог покинуть свой дом в первой половине дня. С другой стороны, свидетельство трех братьев кажется мне вполне правдоподобным.

– Правдоподобным… да, действительно. Однако, если вдуматься, кто-то из них – либо тот, либо эта троица – несомненно, играет гнусную комедию. Но кто же именно?! И кто невиновен – трое братьев Годю, эти весьма подозрительные субъекты с бандитскими физиономиями, или же улыбчивый господин Лебок – воплощение невинности и простодушия? А может быть, личности всех участников этой драмы соответствуют ролям, которые они исполнили? Иными словами, Лебок невиновен, а братья Годю – убийцы.

– Да неужели?! Я вижу, вы продвинулись в расследовании не дальше, чем мы! – с удовлетворением констатировал Формери.

– О нет, значительно дальше, – поправил его Джим Барнетт.

Формери обиженно поморщился:

– Но в таком случае поделитесь же с нами вашими… открытиями!

– Я не премину это сделать… в нужный момент. Но сегодня, господин следователь, я попрошу вас вызвать еще одного свидетеля.

– Нового свидетеля?

– Да.

– А его имя… его адрес? – растерянно спросил Формери.

– Я не знаю.

– Как это… не знаете? Что вы такое говорите?!

Господин Формери уже начал спрашивать себя, не насмехается ли над ним этот «необыкновенный» детектив. Бешу был готов сгореть со стыда.

В конце концов Барнетт нагнулся к Формери, указал пальцем на Лебока, который безмятежно покуривал трубочку на своем балконе, в десяти шагах от них, и шепнул ему на ухо:

– В потайном отделении бумажника господина Лебока лежит визитная карточка с четырьмя маленькими дырочками, расположенными ромбом. Вот она-то и назовет вам желаемое имя и желаемый адрес.

Это сомнительное сообщение отнюдь не добавило Формери уверенности, но зато инспектор Бешу долго не раздумывал. Не тратя лишних слов, он потребовал передать ему бумажник Лебока, открыл его и вынул визитную карточку с четырьмя дырочками ромбом, на которой было обозначено имя: мисс Элизабет Ловендейл – и написан карандашом адрес: «Гранд-отель Вандом, Париж».