Книга Превращения Арсена Люпена, страница 319 – Морис Леблан

Речь сейчас идет не столько о расследовании дела Дерока, сколько о некоем тайном эпизоде, который вылился в публичный скандал, положивший конец извечной борьбе Бешу с его соперником – детективом Барнеттом.

На сей раз у Бешу был по крайней мере один солидный козырь, поскольку он разгадал игру Барнетта и его манеру атаковать врага, а также потому, что игра эта разворачивалась на том поле, где Бешу был полным хозяином.

Так что уже назавтра, по поручению самого префекта полиции, он позвонил в дверь генерала Дерока. Ему открыл толстопузый слуга в черном сюртуке, с внешностью провинциального нотариуса. Он провел Бешу в комнату, и инспектор с двух до трех часов следил из окна за площадью Трокадеро. Увы, цыганка в тот день так и не появилась. На следующий день – тоже. Вероятно, Барнетт проявил осторожность. Однако Бешу упрямо продолжал слежку – с позволения генерала Дерока. Это был высокий худощавый человек, с виду энергичный, сохранявший, несмотря на серый гражданский пиджак, облик старого офицера, одного из тех неразговорчивых людей, которые обычно помалкивают, но зато в критических ситуациях загораются и рубят сплеча. Он горячо любил своего сына, твердо верил в его невиновность и с первого же дня пребывания в Париже громогласно твердил об этом, вызывая всеобщее сочувствие:

– Жан не способен на злое дело. Его единственный недостаток – излишняя щепетильность и порядочность. Из-за этого он способен забыть о себе самом, о собственных интересах. Это заходит так далеко, что мне пришлось отказаться от свиданий с ним в тюрьме и от общения с его адвокатом, – я не хочу слышать его самообвинений. Я приехал сюда не для того, чтобы препираться с ним, а чтобы защищать его против его же самого. У каждого из нас есть свое понятие о чести. Если у него оно выражается в молчании, то мое понуждает меня оградить наше достойное имя от позора.

А однажды, когда генерала особенно настойчиво донимали вопросами, он вскричал:

– Вы хотите знать мое мнение? Так вот оно: Жан никого не похищал; с ним уехали по доброй воле. И он молчит, чтобы не порочить имя человека, который теперь мертв и с которым он, по моему убеждению, был очень близок. Пускай полиция ищет и найдет.

Генерал и сам прилагал все усилия, чтобы разыскать виновного. Он сказал инспектору Бешу:

– У меня повсюду есть влиятельные и преданные друзья, которые пристально следят за расследованием, таким же трудным, как ваше, господин инспектор, поскольку у нас, как и у вас, нет ничего, кроме одного-единственного доказательства, а именно – той пресловутой фотографии. В ней-то все и кроется. Вам, вероятно, известно, что составился заговор между финансистом Веральди и политическими противниками моего сына, коим содействуют некоторые члены правительства. Цель этого заговора – отыскать документ, который должен его погубить. В его квартире все перевернули вверх дном; Веральди обещал целое состояние тому, кто раздобудет нужные ему сведения. Подождем. В тот день, когда цель будет достигнута, мы получим неопровержимое доказательство невиновности моего сына.

Что же касалось Бешу, то ему было в высшей степени безразлично, восторжествует справедливость или нет.

Его миссия состояла в том, чтобы завладеть фотографией; инспектор ничуть не сомневался, что она станет доводом в пользу депутата Дерока и что его враги постараются уничтожить ее. Вот почему Бешу, ревностно исполнявший свой долг, был начеку и терпеливо ждал появления цыганки… которая, увы, бесследно исчезла.