Книга Превращения Арсена Люпена, страница 322 – Морис Леблан

С этими словами Джим Барнетт обратился к хозяину дома:

– Примите мои комплименты, генерал; вы обращались с Бешу настолько умело и ловко, что не вызвали у него никаких подозрений, и нам удалось достигнуть цели, а именно – поговорить несколько минут с тем самым неизвестным полицейским. Да-да, Бешу, нам хватило для этого нескольких минут. А какова была цель наших поисков – и твоя, и полиции, и судейских, и всех остальных? Разыскать ту загадочную фотографию, не так ли?

Однако, памятуя о твоей изобретательности, я не сомневался в том, что ты будешь действовать предельно находчиво. И сделал отсюда вывод: бесполезно вести поиски теми путями, по которым столько раз прошли другие. Нужно было измыслить что-то принципиально новое, оригинальное и a priori подготовиться к тому дню, когда этот голубчик явится сюда, а там уж скрутить его в мгновение ока, обыскать с головы до ног, прощупать все швы, карманы и подкладки, взрезать подошвы и каблуки – одним словом, обследовать все места, где опытные преступники обычно прячут важные документы. Нужно было сделать все возможное и невозможное, Бешу, то есть самое банальное и самое невероятное, осуществимое и невообразимое… А именно: отыскать тайник, одновременно недоступный и при этом с виду вполне банальный, тайник загадочный и простой, но главное, вполне отвечающий профессии данного человека. Итак, что характерно для постового полицейского и его профессии? Что отличает его от жандарма-таможенника, от вокзального жандарма или от обычного полицейского инспектора? Ну-ка, поразмысли, Бешу, сравни их всех между собой! Даю тебе на всё три секунды, не больше, ведь это элементарно. Ну, раз… два… три! Сообразил? Понял наконец?

Увы, Бешу ничего не сообразил и ничего не понял. В этой комичной ситуации он силился, но никак не мог сопоставить свои соображения с функциями полицейского.

– Да что ж это, мой бедный друг, – я вижу, ты сегодня не в форме? – спросил Барнетт. – Это ты-то, всегда такой проницательный! Ладно, придется мне расставить по местам всё, что у тебя под носом!

И Барнетт начал «расставлять по местам» то, что было «под носом» у Бешу. Выбежав из комнаты, он вернулся, держа в равновесии, на собственном носу, полицейский жезл – белую палку, которой постовые города Парижа, а также города Лондона и всех остальных городов на свете регулируют уличное движение: пропускают или тормозят автомобили и толпы пешеходов… словом, властно повелевают ими, точно короли улицы, эдакие халифы на час.

Этим жезлом Барнетт начал жонглировать, как бутылкой, потом пропустил его под коленом, за спиной, вокруг шеи. И наконец, усевшись и держа его перед собой, вопросил:

– Ну-ка, белая палочка, символ власти, который я снял с пояса Рембура, заменив тебя одной из твоих бесчисленных сестер, ответь нам: я ведь не ошибся, заподозрив в тебе подобие надежного сейфа, укрывающего истину? О палочка, волшебная белая палочка чародея Мерлина, ведь это ты останавливала автомобили нашего противника-финансиста или нашего преследователя – господина министра и при этом скрывала в себе освободительный талисман?

Левой рукой Барнетт схватился за рукоятку полосатого жезла, а правой сжал ее твердый ясеневый наконечник и с усилием отвинтил его.

– Вот так-то! – сказал он. – Я все же догадался. Это подлинный шедевр, почти невообразимый… Чудо изобретательности и мастерства, доказательство того, что у полицейского Рембура есть друг – искусный токарь, каких мало. Не понимаю, каким образом тот сумел высверлить в ясеневом жезле узенький канал, не повредив его извне, сделать в нем на выходе безупречную резьбу и изготовить пробку, герметически закрывавшую это отверстие так, чтобы она не расшаталась?!