Книга Превращения Арсена Люпена, страница 81 – Морис Леблан

К старым доказательствам добавлялись новые. События нанизывались одно на другое, как звенья цепи. Вмешавшись в дело Русслен, Жозина тоже стала появляться в окрестностях маяка. Сразу узнав об этом от сообщников, Боманьян устроил засаду. Но в нее угодил Рауль. Теперь очередь Жозины…

Казалось, что сама судьба хочет подтвердить догадки юноши. В ту минуту, когда он пришел к последнему заключению, со стороны дороги, идущей вдоль канала и скальной гряды, раздался шум приближающегося экипажа, и Рауль мгновенно узнал торопливую рысь маленьких лошадок Леонара.

Боманьян, судя по всему, знал, чего ожидать, потому что тут же встал и напряг слух.

Стук копыт прекратился… потом возобновился снова, но стал медленнее. Берлина одолевала каменистый склон, который заканчивался плато, а от него начиналась непроезжая лесная тропа, ведущая наверх, к маяку.

Самое большее через пять минут здесь появится Жозефина Бальзамо. С каждой секундой из этих минут его торжества исступление Боманьяна нарастало. Он принялся что-то бессвязно бормотать. С него точно слетела маска трагического актера; первобытные инстинкты, желание убийства исказили его лицо до неузнаваемости, в нем появилось что-то уродливое, звериное. И вдруг стало видно, что эта воля, этот звериный инстинкт направлены против него, Рауля, – любовника Жозефины Бальзамо.

Боманьян зашагал по комнате, механически поднимая ноги и стуча каблуками по каменным плитам. Он явно не помнил себя и, так же не помня себя, словно пьяный, вот-вот совершит убийство. Его руки напряглись, он вытянул вперед сжатые кулаки, похожие на два тарана, и начал медленно толкать Рауля в грудь. Еще несколько толчков – и юноша повиснет над бездной.

Рауль закрыл глаза. Однако он не сдался окончательно, стараясь сохранить последние крохи надежды.

«Веревка сразу порвется, – подумал он, – и я упаду на камни, поросшие мхом. Вообще-то, жребий господина Арсена Люпена д’Андрези вовсе не в том, чтобы болтаться на веревке. Если я, такой молодой, не сумею выбраться из этой переделки, значит боги, до сих пор ко мне благосклонные, больше не желают присматривать за мной! В таком случае – никаких сожалений!»

Он подумал о своем отце, об уроках гимнастики и эквилибристики, которые получил от Теофраста Люпена… он прошептал имя Клариссы…

Однако же ничего не происходило. Он чувствовал, что Боманьян рядом, но тот не предпринимал никаких действий.

Рауль открыл глаза. Боманьян нависал во весь свой рост прямо над ним. Но он не двигался, его руки были сложены на груди, а на лице, которое жажда убийства исказила отталкивающей гримасой, читалось решение отсрочить казнь.

Рауль прислушался: тишину не нарушали никакие звуки. Но возможно, Боманьян, чьи чувства были сейчас обострены, слышал приближение Жозефины Бальзамо? Он вдруг начал отступать назад и, дойдя до двери, поспешно занял прежний пост в нише.

Рауль видел его лицо. Оно было отвратительно. Охотник в засаде вскидывает на плечо ружье и прицеливается, повторяя это движение несколько раз, чтобы в нужный момент не сплоховать. Так же и Боманьян: его руки готовились совершить преступление. Они лихорадочно сближались, как бы обхватывая чью-то шею, а потом кривые пальцы, похожие на звериные когти, судорожно сжимались.

Рауль был потрясен. Собственная беспомощность причиняла ему невыразимые мучения.