Онлайн книга «Превращения Арсена Люпена»
|
Она выхватила из-за корсажа маленький кастет из китового уса со свинцовым шипом. Ее взгляд стал ледяным. Боманьян ответил: – Уж будь уверена, я предоставлю тебе неоспоримое доказательство… – Говори. Назови имя. – Кларисса д’Этиг, – сказал он. Бальзамо пожала плечами: – Я знаю. Мимолетное увлечение, ничего серьезного. – Для него – достаточно серьезное, если он просил у отца ее руки. – Просил ее руки?! Да полно, это невозможно, я же все выяснила… Они встречались в деревне два-три раза, не больше. – Гораздо больше – и в ее будуаре тоже. – Ты лжешь, лжешь! – вскричала она. – Скажи лучше, что лжет ее отец, потому что я узнал об этом позапрошлой ночью от самого Годфруа д’Этига. – А он откуда это взял? – От самой Клариссы. – Абсурд! Девушки не делают таких признаний. Боманьян хмыкнул: – Бывают случаи, когда они вынуждены это сделать. – Что? Да как ты смеешь такое говорить? – Говорю то, что есть. Это признание не любовницы, а будущей матери… матери, которая носит ребенка и хочет обеспечить ему имя; матери, которой нужен законный брак. Жозефина Бальзамо хватала ртом воздух, – казалось, она вот-вот лишится рассудка. – Брак! Брак с Раулем! И барон д’Этиг согласится? – Еще бы! – Ложь! – вскричала она. – Бабские сплетни!.. Или нет – твои выдумки! Во всем этом нет ни слова правды. Они с тех пор ни разу не виделись. – Они пишут друг другу. – Доказательства, Боманьян. И немедленно! – Письма вам хватит? – Письма? – Его письма, адресованного Клариссе. – И написанного четыре месяца назад? – Четыре дня назад. – Письмо у тебя? – Вот оно. Рауль, который с тревогой слушал этот диалог, вздрогнул. Он узнал бумагу, узнал конверт, надписанный его рукой и посланный Клариссе д’Этиг из Лильбонна. Жозина взяла письмо и еле слышно прочитала, отчетливо произнося каждое слово: Простите меня, дорогая Кларисса. Я поступил с Вами как негодяй, но давайте надеяться на лучшее будущее. Думайте обо мне со всем снисхождением Вашего щедрого сердца. Еще раз простите, дорогая Кларисса, простите меня. Рауль. У нее едва хватило сил дочитать это письмо, которое задевало самую чувствительную струну ее самолюбия. Она колебалась. Ее глаза искали взгляд Рауля. Он понял, что Кларисса приговорена к смерти, и в глубине души уже знал, что к Жозефине Бальзамо у него отныне не будет никаких чувств, кроме ненависти. Боманьян объяснил: – Это Годфруа перехватил письмо и передал его мне, спрашивая совета. На конверте стоял штамп Лильбонна, так я выследил вас обоих. Бальзамо молчала. По ее щекам медленно текли слезы, а лицо выражало такое глубокое страдание, что могло растрогать кого угодно, если бы только в ее горе не преобладало явное желание мести. Она уже строила планы. Придумывала ловушки. Покачав головой, Бальзамо сказала: – Я предупреждала тебя, Рауль. – Предупрежден – значит вооружен, – дерзко ответил он. – Не шути так! – воскликнула она нетерпеливо. – Ты помнишь, что я тебе говорила: лучше бы она никогда не вставала между нами, не мешала нашей любви! – И ты помнишь, что я тебе ответил, – возразил Рауль с таким же угрожающим видом. – Если ты тронешь хоть один волос на ее голове… Она вздрогнула: – Ах! Как ты можешь смеяться над моими страданиями и вставать на сторону другой женщины?!. Против меня! О Рауль, ей же будет хуже! – Не беспокойся, – сказал он. – Она – под моей защитой и в безопасности. |