Книга Красная лилия, страница 32 – Ян Мортенсон

— Ты полагаешь, что кто-то хотел предотвратить ее публикацию и был в таком отчаянии, что пошел на убийство?

— Вот именно. И я подумал, что у тебя должна быть где-нибудь ее копия и что ты, может быть, знаешь, кому он мог наступить на мозоль.

— Полиция уже побывала у меня. И я сказал им все, как было. Да, с год назад я связывался с Густавом Нильманном и попросил его написать для меня мемуары. Так я делаю свой бизнес. Я отыскиваю всех дьяволов с интересным прошлым или тех, кто был связан с чем-нибудь особенным, и прошу их писать. Одну из самых примечательных автобиографий последних лет, что я издал, я получил в мужской уборной в ресторане «Подвал оперы». Он стоял у писсуара, я прямо подошел к нему, и он был так ошарашен, что сразу сказал «да», не выпуская прибор из кулака. Хотя, конечно, это был не Густав. Но он тоже сразу сказал «да». Он был как раз в моем духе. «Много голов полетит», — сказал он мне. Я это хорошо помню. Это то, что надо, и хорошо расходится. Народ любит читать о старых скандалах. И о новых тоже. Кстати, об этом же он говорил и на ланче.

— На каком ланче?

— В день его убийства. Я заезжал к нему, чтобы немного поторопить. Хотел издать книгу перед выборами, сделать политическую ставку, если бы полетела нужная голова. Но теперь вот ничего не выйдет, — добавил он печально.

— А кто еще был на ланче?

— Только его жена, Улла. И еще какой-то генерал Грангрен. Я и у него попросил мемуары, но он обозлился на меня. А Густаву казалось это интересным. И он советовал ему писать. И Халлинг был там тоже. Потом Сесилия, конечно же. Она чертовски мила. Глядишь на нее — и просто слюнки текут. Я понимаю, почему Улла бесится. Но Густав всегда говорил, что он ей как отец. Хотя черт его знает.

— Но никакой рукописи ты не видел?

Он покачал головой.

— То же самое я сказал и полиции. Я понятия не имею о деталях книги. Знаю лишь, что основной упор должен был быть сделан на годы его политической активности и на время работы в СЭПО. Но никакой рукописи не видел. Правда, есть еще одно, конечно.

— Что именно?

— Он получил солидный аванс. И не только это. Еще и пособие.

Я вопросительно взглянул на него.

— Нет, он лично не нуждался в деньгах, просто они нужны ему были, чтобы взять Сесилию ассистенткой. Она должна была навести порядок в его старых бумагах и вырезках, да и во всем, что ему удалось собрать.

— Я знаю. Я встречался с ней. Мы с ней были в кафе-кондитерской.

— В кондитерской? — он рассеянно съел последнее печенье. — Назвал бы ты «Кафе-Опера», я бы понял лучше. Она предпочитает сухое мартини, нежели кофе с пирожными.

— В этом я не очень уверен.

— Ты нет, а я да. И Густав. Я видел их там вместе. А оттуда я забрал их на обед в «Сталлис». Своих писателей нужно держать в хорошей форме, да и кроме того, приятно сходить в ресторан. И я скажу тебе: вот там-то и обнаружился злой умысел Густава.

И вновь грохочущий смех взвился к потолку. Он снял очки, вынул пестрый носовой платок из нагрудного кармана и шумно высморкался.

— Да и Сесилия не из тех, кто теряется. Да, черт возьми, хотелось бы опять стать молодым. Но я завязал. Нет, вовсе не потому, что не подворачивается случай. Много еще невест жаждут издать свои книги. Но я не хочу быть эмоционально заангажирован, если ты понимаешь, что я имею в виду. И Густаву тоже стоило подумать об этом. Если в его возрасте распускаешь нюни, становишься просто смешным. Девочкам сначала весело, а потом они сбегают с одногодками и оставляют тебя ни с чем. Нет, черт возьми, почитай лучше об этом в книгах. Ему надо было держаться Уллы.