Книга Красная лилия, страница 6 – Ян Мортенсон

Сидя на берегу, я услышал за спиной смех и крики. Я обернулся, но большая каменная глыба скрывала идущих. Они, по крайней мере, были без транзистора. И на том спасибо. Наслаждаться природой, одиночеством и тишиной в Тиведене надо не у Фагертэрна.

Голоса послышались отчетливее, и на дорожке появилась цепочка людей с корзинами в руках и одеялами под мышками. Первым шел высокий и крепкий седой мужчина лет шестидесяти, наряженный в джинсы и рубашку навыпуск в огромных цветах. Я говорю «наряженный», потому что легкое одеяние как-то не соответствовало его фигуре, казалось, что ему больше подходит отглаженный костюм, белая рубашка и галстук; он мог сойти и за генерала, только что спрятавшего военный костюм за камнем, чтобы, переодевшись, инспектировать тыл врага. Может быть, я и ошибался, да и какое мне дело, как одеваются туристы-энтузиасты, приехавшие смотреть фагертэрнские лилии. За ним шла женщина того же возраста. Жена? В блузке и юбке, хорошо ухоженная, с небольшим жемчужным ожерельем на шее, она скорее производила впечатление дамы, направляющейся не на прогулку по дикому лесу, а к торговым залам Эстермальма, где выбирают маринованную лососину и французских устриц. На ней, правда, не было туфель на высоком каблуке. Элегантными прыжками пантеры пробиралась она меж камней и по скользким корням. Рядом шла девушка в джинсах и маечке, с надписью, которую мне не удалось прочитать: что-то по-английски, под флагом. Молодое открытое лицо, загорелое, по-летнему свежее, широкая улыбка. Длинные распущенные светлые волосы. Очевидно, их дочь. А сзади — пара средних лет, которую я не разглядел. Не желая показаться любопытным, я вновь повернулся к воде и подумал о седовласом в цветастой рубашке. В его внешности было что-то знакомое: волевое лицо с резкими чертами, лицо человека, привыкшего принимать решения и отдавать приказы. Он был похож на римского полководца и шерифа с Дикого Запада одновременно.

— Никаких красных лилий здесь нет, Густав. Они еще не распустились. Я же говорила утром. Нечего было придумывать ланч среди комаров и муравьев.

Недовольный голос раздался сзади. Вся эта маленькая группа остановилась. «Жена, — подумал я. — Хорошо ухоженная эстермальмская тетушка, не способная на прогулку по пересеченной местности. „НК“^[4]— куда более естественная цель ее вылазок».

— Какого черта, Улла, — ответил грубый голос. — Надо научиться терпеть муравьев. Не правда ли, Андерс? В политике куда хуже. Там есть и змеи, и волки. И даже волчата, а? — И клокочущий смех раздался над озером.

— Но посмотрите! — прервал его девичий голос. — Вот же они! Какие прекрасные.

Краем глаза я наблюдал за тем, как они, поставив свои корзины, начали стелить одеяла. Стало ясно, что покой мой окончился.

— Я читал, что им грозит уничтожение, — снимая пиджак, сказал мужчина, который был не Густавом. — Будто какой-то грибок напал на них. От картошки, которую туристы моют в озере, готовя еду, — он говорил голосом наставника. Может, учитель-отпускник?

— Черт возьми, что только цивилизация не приносит с собой, — раздался грубый, смеющийся голос Густава. — Только картошке следует найти иное применение. Что скажете, дорогие друзья? А вот если мы эту маленькую фляжку бросим в озеро, лилии явно будут лучше расти.