Книга Красная лилия, страница 64 – Ян Мортенсон

Я перестал внимательно следить за происходившим, мысли потекли сами по себе и покинули своды церковного помещения, где я сидел наискосок от кафедры, с ее резьбой из слоновой кости, несомой толстенькими херувимчиками. Удастся ли когда-нибудь схватить его убийцу? Кто угодно мог в тот вечер отправиться к беседке. Но не у любого были для этого достаточно серьезные мотивы. Многие не любили его, многие, возможно, побаивались «разоблачений» в его мемуарах, но достаточно ли этого? Неужели кто-то взялся за цианистый калий, рискуя получить пожизненное заключение и бесчестье неприятных публикаций, которые через какой-то год будут столь же интересными, как прошлогодний снег?

После похорон последовали поминки в господском доме. Улла принимала в библиотеке, где за несколько дней до этого мы сидели с ней и говорили об убийстве. Я держался на почтительном расстоянии, взял ее за руку, пробормотав какое-то соболезнование. Она слабо улыбнулась и поблагодарила за то, что я захотел прийти. Я уступил место следующему в очереди, губернатору Эстерготланда. И вот я уже стоял на террасе и пил чай. Повсюду разговаривали и шумели гости, выглядя весьма неуместно в своих темных одеяниях в лучах яркого солнца.

Меня всегда удивляло почти оживленное настроение, обычно царящее после похорон. Иногда оно переходит в почти неприлично веселое. Не то что все смеются и шутят, нет, просто печаль куда-то внезапно исчезает. Наверное, это реакция на торжественную церемонию в церкви, расслабление после нервного стресса. А в случае с Густавом оно, возможно, усилилось тем, что многие гости не были его личными друзьями, а представляли какое-нибудь учреждение, общественный институт.

Я поискал кого-нибудь из знакомых, с кем мог поговорить, а не просто перекинуться парой слов за чашкой чая. И увидел Андерса Фридлюнда.

— Поздравляю, — обратился я к нему.

— Поздравляешь? — Он неуверенно посмотрел на меня сквозь очки в золотой оправе.

«Типичный интеллектуал, — подумал я. — Неужели он действительно мог поступиться своей линией и вернулся к своим хижинам? Разве возраст телевидения не требует более отеческой интонации от того, кто хочет стать премьер-министром?»

— Да, с результатами опроса общественного мнения. Похоже, ветер в твои паруса.

Он улыбнулся. Теперь он врубился и понял, что я имел в виду.

— Спасибо! Я исхожу из того, что ты разделяешь наше учение. Если нет — скажи, я обращу тебя в нашу веру. Не потому, что я преувеличиваю значение таких опросов. Но все равно приятно. Не знаю, насколько они представительны и насколько действительно честно отвечают те, кому задают эти вопросы по телефону. Речь ведь идет о тайном голосовании. Но это психологически важно и для тех, кто занимается выборами, и для нас, проводящих свою политику, и для оппозиции. Земля качнулась у них под ногами.

— Осенью, может быть, тебя будут величать «премьер-министром»?

— Полегче на поворотах! — улыбнулся он. — Избиратели скажут свое слово. А потом уже с других нужно получить разумную правительственную программу. И распределить посты. Помнишь, как обычно говорил Хедлюнд: прежде чем продавать шкуру, надо сначала убить медведя. А медведь этот — живучая бестия. Так что никаких авансов.

— И ничто не зарыто в снегу, ничто не может испортить чертежи?