Книга Красная лилия, страница 67 – Ян Мортенсон

Хотя не мое это дело, я снова и снова думал о происшедшем. Я не буду вмешиваться, перебегать дорогу Калле, и все же. Ничего не стоило немного пристальнее посмотреть на эту историю. Не потому, что я питаю какие-либо иллюзии на этот счет. Да и доступа к фактам Калле и сведениям СЭПО у меня нет, но на какие-то интересные данные я натолкнулся еще раньше.

Перед самым Стрэнгнэсом я свернул на мое любимое место отдыха, если ехать по дороге «Е-3» с запада. О его нахождении надо знать, чтобы суметь вовремя замедлить ход, свернуть и попасть в небольшой идиллический кудрявый лесок, защищающий от взглядов со стороны дороги, и с птичьим пением за стеклами машины. Там можно попить кофейку и вытянуть ноги, не боясь, что тебе помешает дорожное движение или же попутчики.

Я пробежался несколько сот метров по дороге через поле, чтобы размяться, потом обратно, достал термос и пакет печенья с пряностями.

«Если бы я был методичным, — подумал я, наполняя красный пластиковый стакан горячим черным кофе, — надо было изучать все шаг за шагом. Искать и рассматривать, думать и собирать и смотреть, что же получается. Знать только, с чего начать. Взять, например, Габриеля. Что я знаю о нем? Граф, генерал и холостяк. Живет на пенсию с экономкой, старой преданной служанкой. Его экономическое положение потрескивает, сельское хозяйство приносит ему столько же, сколько и другим, но доходы есть. В любой момент он может набрать сотню тысяч со стен и столов, так что нужды он не испытывает. По крайней мере с экономической точки зрения. Сказал ли Густав на обеде у Халлингов что-нибудь обидное, что могло задеть Габриеля? Ведь это был единственный раз, когда я видел их вместе. Посмотрим…» И я начал вспоминать, как мы сидели за столом, о чем говорили потом в салоне и как Густав расположился с рюмкой ликера в руке, фатально влюбленный в «Априкот брэнди».

Мы говорили о красных лилиях. О Фагертэрне. И Густав сказал что-то вроде «эти великолепные цветы, вероятно, попали сюда с юга» и задал Габриелю вопрос, смысл которого тот не совсем понял. «В красных лилиях есть что-то тропическое, — сказал Густав. — И ничего от северной страны, нашей героической северной страны, фронта против варварства».

Ничего больше я не вспомнил, а это не густо. Разве можно убить человека только за то, что, по его мнению, красные лилии Фагертэрна кажутся тропическими? А что еще я знаю о Габриеле? Что он консервативен, но это вполне можно было понять, зная все его прошлое. Дело Веннерстрёма? Может быть, что-нибудь здесь? В коллекции Густава находится его пистолет, к тому же Веннерстрём был офицером, как и Габриель. Возможна ли какая-либо связь между ними? Какие-нибудь еще не раскрытые обстоятельства? Нет, это звучало неубедительно. Я не мог представить себе Габриеля неразоблаченным тайным агентом, который убил Густава, чтобы не допустить этого.

Тут сзади меня остановилась машина. Должно быть, не я один владел этой земляничной поляной. И я собрал свои вещички, размялся, сел в машину и вырулил на Стокгольм.

Дома у фрю Андерссон состоялась торжественная церемония встречи. Я имею в виду не кофе, предложенный мне ею в своей квартире на Чёпманнгатан, 11, а Клео. В диком возбуждении носилась она по маленькой кухоньке вдоль стен и мяукала во все горло. Наконец, сделав финальный поворот, она вспрыгнула мне на плечо, урча, ткнулась своим холодным носом мне в ухо, потом улеглась на коленях и уснула.