Книга Красная лилия, страница 70 – Ян Мортенсон

Я понял. Служебный путь важен, даже если ты работаешь в Музее армии.

— Чертовски мило с твоей стороны. Я никогда не назову твоего имени. Так на что ж ты наткнулся?

— У нас проводится сейчас исследование о шведах, участвовавших в войне на стороне Гитлера. Не мы непосредственно, а один исследователь пользуется нашим архивом. Я говорил с ним, проглядел его документы, — и он замолк.

— Ну и?..

— Оказывается, несколько сотен шведов служили в немецкой армии во время войны. Большинство из них — младший командный состав, молодые парни, дравшиеся против мирового коммунизма и наивно верившие в свою непогрешимость. Хотя чаще всего — жажда авантюризма. Они получили образование в Германии, а потом как пушечное мясо были отправлены на Восточный фронт. Здесь они сначала поступали в танковую дивизию СС «Викинг». Потом большинство из них были переведены в дивизию СС «Нурдланд».

— Прости, что ты сказал?

— «Нурдланд», дивизия СС «Нурдланд».

Вдруг я снова оказался в столовой Халлингов. Мягкий отблеск горячих языков пламени, возбужденные гости. Смех, звон бокалов. И голос Густава. Ясный и холодный. «Наша героическая Нурдланд^[14], барьер против варварства».

— Алло, — послышался голос. — Куда ты исчез?

— Я здесь. Просто кое-что вспомнил. Довольно интересное. Больше, чем ты можешь себе представить. А ты нашел Граншерну в документах?

— И да и нет.

— Что ты имеешь в виду?

— Он и есть в них, и нет. Из них следует, что он был добровольцем и учился в военной школе «Ваффен-СС» в Бад Тёльтце. Но не под своим именем. Там он называл себя Фредрик Карлссон. И участвовал в войне на Восточном фронте. С успехом, очевидно, потому что много раз награждался орденами. Получил железный крест. Потом, после тяжелого ранения, его отправили домой. Но все это замалчивалось. Отец его был очень влиятельным. А поскольку он называл себя Карлссоном, то все это никогда и не всплывало. Но нет ничего, что свидетельствовало бы о том, что он замешан в военных преступлениях. Хотя о таком никогда не узнаешь.

«То, что спрятано в снегу», — подумал я. Одно из любимых выражений Густава. «То, что спрятано в снегу, появляется при оттепели».

Дома, в своей квартире на Чёпманнторьет я размышлял: все совсем как в «Десяти негритятах»^[15], только наоборот. Один за другим появляются предполагаемые убийцы, проясняется мотив. Бенгт Андерссон любит Сесилию. Она отвергает его, потому что влюблена в другого. Теперь Габриель Граншерна. Если он собирался провести остаток дней в тишине и спокойствии в своей усадьбе, наслаждаясь жизнью на природе, то он ошибался. «Наша северная страна, наша героическая Нурдланд», — сказал Густав, и глаза его сверкнули. Нет, он смотрел и улыбался не как обычно. Потому что он отправился в поход, чтобы нанести удар. А Габриель был в числе жертв! Насколько дорожил он своей репутацией? Или утраченная честь значила для него больше, чем смерть? Что может скрываться в других архивах? То, что Габриель принимал участие в кровавых расправах СС над русскими и польскими евреями? И что об этом знал Густав?

Можно задать себе вопрос: а что скрывают все остальные? Например, Андерс Фридлюнд. Когда я на поминках намекнул на то, о чем говорил Густав, он тоже ужасно отреагировал и ушел. Последнее время он, как и его жена, был нервным и каким-то странным. Не таким, как обычно. А Йенс Халлинг оказался почти в такой же ситуации, что и Андерс. Не потому, что он метил в премьер-министры, а потому, что, по слухам, должен был стать к осени шефом всего концерна. «Если не произойдет ничего непредвиденного», как говорил Густав. Теперь я начал понимать, почему в тот вечер царило такое странное настроение. Тогда я просто удивился, почувствовав, что что-то не так. Что за всем сказанным таился скрытый смысл. Густав сидел в своем кресле: в одной руке сигара, в другой — рюмка с ликером. Делал намеки, полные скрытой ненависти, которые понимали только посвященные.