Книга Красная лилия, страница 73 – Ян Мортенсон

— Разве ты был не в Аскерсунде? В лесу, — и при этом он взял мое нежное печеньице. Я ведь пеку сам, из сухой смеси. Но об этом я никому не рассказываю. О смеси.

— Был и даже влип в историю с Густавом Нильманном.

— Ах, ах, ах, — восторженно зарокотал он. — Где половнику быть, как не в горшке. Не успеваешь уехать отсюда, как уже новый убийца стоит там и посмеивается над тобой. Да, я читал об этом. Ужасная история. Теперь у людей нет ни стиля, ни уважения к положению. Убить губернатора!

— Отравлять — всегда было удовольствием для высшего класса. Вспомни Юхана III и Эрика XIV или семью Борджиа. Ниже королей и пап тебе не удастся спуститься, так что не жалуйся.

— Да, но ты же понимаешь, что я имею в виду, — возразил он и поднял глаза, помешивая серебряной ложечкой в чашке. — Да, я, конечно, знал Густава Нильманна в те времена, когда он куролесил. Настоящий ловелас. За каждой юбкой бегал, — неодобрительно добавил он.

— Ты виделся с Уллой? Его женой?

— Еще бы, но при более простых обстоятельствах. — Чем какие?

— Еще задолго до того, как она стала государственной советницей и губернаторшей и все такое прочее. Она работала в канцелярии в риксдаге, а по вечерам крутилась в «Рич и Сесиль». Я ее отлично помню. Она принадлежала к компании молодых амбициозных дам, — и он улыбнулся иронически.

— Что значит амбициозных?

— У них была своя цель — удачно выйти замуж. Подняться по социальной лестнице, «стать» чем-нибудь, вернее сказать — поймать мужа, который уже «был» кем-то. Это происходило давно, за несколько лет до всех этих глупостей с равенством, и я не знаю, чего они сейчас еще хотят. Тогда считалось чуть ли не неприличным для молодой девушки работать. Они должны были изучать историю искусств или какой-нибудь язык в высшей школе. Потом помолвка, вернее, объявление о помолвке с молодым человеком «с карьерой». С деньгами, конечно, и желательно из обнищавшего дворянства.

— И Улла поступила именно так?

— Точно. Ее папа был каким-то мелким чиновником. А мама пеклась о престиже семьи. Я знал их хорошо. Так что Улле повезло, хотя финал столь трагичен. Густав Нильманн действительно был удачлив в жизни, по крайней мере внешне. А этого было вполне достаточно для Уллочки. Социальное положение, деньги, статус. Для нее это много значило. Она всегда была карьеристкой.

— Я встретился с ними дома у Халлингов. У Йенса Халлинга. Я прочитал, что он должен стать шефом ИМКО. Мы знакомы с учебы в Упсале.

— Тогда ты о нем знаешь больше, чем я. Папа, конечно, директор банка в Юрсхольме. Но на днях я что-то слышал о нем, — и он подмигнул мне, как всегда в восторге, что обладает тайной, которая еще не известна мне.

— Лучше возьми еще печенья и рассказывай.

— Ну да, конечно, все это сплетни, пустая болтовня. Я встретил одного коллегу. Янссона с Нюброгатан, ты знаешь. Так вот, он организовал штаб-квартиру для Йенса Халлинга.

— Неплохо, — сказал я. — Выложил что-нибудь около миллиона, а?

Эрик кивнул, вытерев уголки рта белоснежным носовым платком.

— Думаю, да. А когда я удивился, из чего, мол, он мог сколотить такого сорта денежки в сегодняшней Швеции, Янссон намекнул на «большие дела». Точно он не знал, только слухи из вторых рук, но что-то связанное с Ближним Востоком. Оружие — туда, а нефть — оттуда. Для Южной Африки.