Книга Красная лилия, страница 75 – Ян Мортенсон

— Но почему? Ты можешь объяснить, почему она хотела убить Густава? Она ведь любила его.

— Именно в этом вся загвоздка. Сесилия любила его. Но он не любил ее. Он попользовался ею, сначала польщенный тем, что все еще способен очаровывать.

— Я видел их вместе и заметил, как они смотрели друг на друга.

— Возможно. Но он, вероятно, решил порвать эту связь.

— Откуда ты это знаешь?

— Мы нашли его письмо среди ее бумаг. Там говорилось, что он не может больше продолжать, не хочет. Что она молода и должна жить своей жизнью, не связывать себя со стариком. Он понял это и берет на себя всю ответственность.

— Но она казалась такой здоровой, такой сильной.

— Сильные люди не сдаются. В конце концов они ломаются. Наверное, она была в отчаянии, посчитала жизнь бессмысленной. Откуда я знаю?

— Интересно. Но ты забыл одну вещь. Кто пил из второй чашки, стоявшей на столе? Кто был у нее как раз перед ее смертью?

— Откровенно, мы этого не знаем. Но думаю, что Бенгт Андерссон. Он же был там вечером. Правда, только снаружи, как он сам говорит. Но я сомневаюсь. Как бы там ни было, это не меняет картины. Убийство и самоубийство. Два письма. Обманутая любовь. Найдена заколка для волос. И бутылка из беседки вернулась обратно в комнату Сесилии, запертую изнутри.

Когда я ехал в метро в Старый город, я думал о том, что он сказал. Неужели все так просто? Сесилия брошена Густавом, она убивает его и потом сама себя. Конечно, могло быть и так. Что, собственно, я знал о Сесилии? Я встречал ее всего пару раз и не имел ни малейшего представления, что скрывается за красивым фасадом. Может, у нее были проблемы с психикой, перенапряжение и неврастения?

В тот момент, когда мы отъезжали от центральной станции по направлению к Старому городу, я понял, что Калле прав. Я вспомнил, что рассказывал за обедом Бенгт. Почему лилии на Фагертэрне красные. Ведь водяной заманил с собой молодую девушку, чтобы уменьшить свои страдания. Там, где он исчез, всплыла белая лилия, а когда темная вода сомкнулась над ней, на поверхность озера поднялась красная лилия. Вот что крылось за этим театрализованным действом с лилиями. Образ молодой, эксцентричной, обманутой девушки. Густав — водяной, использовавший любовь невинной женщины для своего освобождения. Она положила белую лилию в его мертвую руку в беседке, потеряла свою заколку, когда доставала ее из реки, и она сама легко сорвала красную в пруду у Габриеля, где они растут. Обман Густава сломил ее, и он поплатился за это. Как и она сама. Как в греческой трагедии, подумал я, пробираясь через толпу у площади Мэларторьет. Античная трагедия прикоснулась и к девственным лесам Тиведена, погубила две человеческие жизни. Любовь, страсть, обман и смерть. Судьбою предназначенная гибель. Все классические составные налицо.

Но деятельность античных богов явно продолжалась в полную силу, потому что, когда я вернулся домой, они поразили меня за то, что я вмешался в их трагическую постановку. Этой мыслью я попытался облагородить и менее тривиально представить собственную будничную трагедию. Пропали мои кредитные карточки. Как сумасшедший, я рыскал по всем мыслимым местам — а их много в четырехкомнатной квартире. Кляня себя, я плюхнулся в старинное кресло перед камином.

И так не впервые. Я обладаю несчастной привычкой прятать ценные вещи: билеты на самолет, паспорт и чековую книжку. Деньги, если не успеваю сдать их в банк. А теперь вот — кредитные карточки. Самое ужасное, что я никогда не помню, куда кладу вещи. Так однажды я спрятал билет на самолет в гостиничном номере. Я искал его как сумасшедший, а потом пришлось идти в бюро путешествий и на ломаном французском объяснять ситуацию и получать новый билет. Конечно, вернувшись в номер, я нашел его. Я сам себе устроил ловушку на обратной стороне рамы большой репродукции, висевшей над кроватью. А в другой раз я зажег плиту и вскоре обнаружил несколько обгоревших тысячных купюр, которые я туда спрятал…