Книга Красная лилия, страница 74 – Ян Мортенсон

— Но ведь из этого ничего не получается?

— Получается, получается. Конечно, получается. Там им нужно оружие, а у них есть нефть. А в Южной Африке есть оружие, а они хотят иметь нефть. Нужен лишь посредник. Большие комиссионные стекаются на счет в швейцарском банке. Нет, дорогой друг. Если хочешь играть в первой лиге, мало сидеть здесь, на Чёпманнагатан, и копошиться с антиквариатом. Надо выходить в большой мир. А Йенс Халлинг знает дело. Ведь помимо прочего этим занимается его предприятие. Оружием для Швеции и других нейтральных стран, — Эрик заговорщически улыбнулся. — Спасибо за чай. Ничтожная компенсация за мои труды. Надеюсь на более существенное пожертвование. Может быть, где-нибудь на стороне, а? Не забудь, что я лю-ю-ю-блю икру уклейки. А сейчас мне пора в свою лавку. Слишком долго она закрыта. У меня нет средств отсутствовать так долго, как ты. Может, ты тоже торгуешь оружием?

Я улыбнулся, когда он ушел. Эрик действительно оригинал, но он друг. К тому же набит знаниями и информацией почти обо всем. В том числе и о людях. Хотя, что касается Йенса, то не злые ли это лишь слухи? Зависть королевской Швеции: она не терпит успехов Йенса. Но, как говорится, нет дыма без огня. Маленькой лучинки всех слухоразносчиков. И я вспомнил белый «ягуар» Йенса, как отремонтированы его двор, предметы антиквариата. Нужны денежки, чтобы жить так красиво. Но у директора крупнейшего предприятия страны зарплата должна быть пропорциональной его вкладу и функциям. Конечно же, злой оговор. Но если за всем этим что-то кроется, то у Йенса есть повод радоваться: в мемуарах Густава он не будет фигурировать. Иначе пришлось бы ему распрощаться со своим изобретением. Торговца и экспортера нефти не сделали бы шефом концерна ИМКО. По крайней мере того, кто идет против закона и приличий. Если данные Эрика Густавссона правильные, в моей коллекции есть еще один кандидат. Габриель, Андерс или Йенс. Все трое хотели что-то скрыть, все трое облегченно вздохнули, когда Густав Нильманн исчез со сцены, а с ним и его мемуары. Бенгта тоже нельзя забывать. Отвергнутый, брошенный. Потерявший свою девочку, которая ушла к Густаву.

— Ах вот как, — сказал Калле Асплюнд. Он сидел по другую сторону письменного стола в большом служебном кабинете на Кунгсхольме. — Это интересно, — и поковырял скрепкой в ухе.

Я позвонил ему через несколько дней после разговора с Эриком в моей лавке. Мне казалось, что я обязан зарегистрировать свои данные где-нибудь, по крайней мере в мозгу Калле. Свое я сделал. Большего сделать уже не мог и понимал это. И я рассказал ему все, что знал. Отчитался о своих впечатлениях: рассказал то, что узнал о Габриеле, о его деятельности во время войны. Рассказал и о слухах вокруг Йенса Халлинга, о реакции Андерса Фридлюнда и о Бенгте. Сказал, что, насколько я понимаю, по крайней мере у четырех человек были и причины, и возможности. Те, кто знал Густава Нильманна и его привычки. Знали парк и беседку, его слабость к абрикосовому ликеру, видели, что хранил он в своем сейфе и где держал ключ.

Калле Асплюнд слушал внимательно. Время от времени комментировал, но в остальном не прерывал.

— Хорошо, что ты смотришь в оба. Но боюсь, что твои старички уже не актуальны. То, что мы знаем, в отличие от того, что ты думаешь, следующее: Густав Нильманн найден мертвым, отравленным, в беседке. Большая вероятность, что яд взят из сейфа. Поэтому убийца должен быть человеком, хорошо знавшим его. До этого пункта я согласен с тобой. Мы также знаем, что Сесилия покончила самоубийством. Да, да. Я знаю, у тебя есть возражения. Мне самому кажется, что осталось много вопросительных знаков, но факты говорят сами за себя. Она приняла яд, дом был закрыт и заперт изнутри. В целом моя теория — наша главная линия расследования — строится на том, что Сесилия убила Густава. Убила его цианистым калием. Она знала, где находится яд и где лежал ключ от сейфа. Она приходит в беседку вечером, когда Густав всегда там сидит. А идет туда через лес, чтобы никто ее не увидел. Густав не удивляется, наоборот. Потом она кончает с собой. Ты считаешь, что молодые красивые девушки не станут делать этого, что самоубийство здесь ни при чем. Но чтобы прибегнуть к такому выходу, вовсе не надо быть старым, страшным и больным. Наоборот. К сожалению, среди самоубийц, пожалуй, больше молодых, чем старых.