Книга Кубок Нерона, страница 102 – Ян Мортенсон

— Как это исчезнуть?

— Все не впрок? Все как с гуся вода? Разве можно упустить полмиллиарда долларов? Банк мне известен. Это я по нашим документам смекнул.

— Ничего не понимаю.

— Да все вы понимаете. Увы, увы! Жаль, но другого выхода нет. Долго я ждал удобного случая, и вот он, кажется, подвернулся. По халатности своего приятеля Асплунда Хуман убегает из полиции. Отправляется на квартиру, где его поджидают сообщники. Вспыхивает ссора. Хуман убивает обоих, чтобы в одиночку распорядиться деньгами. А сообразив, что с минуты на минуту приедет полиция, кончает с собой.

Он рехнулся, подумал я, глядя в застывшие, стеклянные глаза Джима Андерсона. Вот он поднял руку с пистолетом, вот его указательный палец лег на курок.

Звонки в дверь. Энергичный стук.

— Откройте! Полиция!

Андерсон пожал плечами, вышел в переднюю. Открылась дверь, послышались голоса, и в комнату ворвались Калле Асплунд и двое полицейских с пистолетами на изготовку.

Калле Асплунд изумленно смотрел на меня. Бледный как полотно, я опустился на цветастый диван: ноги подкосились. Я ослабил узел галстука.

— I was lucky, inspector^[67].

Калле повернулся к Джиму Андерсону.

Я задержался в управлении, но телефону звонил. Глижу, Хуман крадучись выходит на улицу. Я за ним, на гаке и. и выследил досюда. Поднялся наверх и на–крмд ею в компании с Роджером Ли, ну, его еще ранили в женевской гостинице, помните? Один из главарей мафии. И бабенка эта здесь была. Мне удалось выманить у Хумана оружие. Так что можно брать их голыми руками.

Калле Асплунд чуть не пробуравил меня взглядом.

— А ты что скажешь?

— Врет он как по писаному,— устало проговорил я. И рассказал, что произошло на самом деле.

На улице завыла полицейская сирена. Потом еще одна. Резкий, визгливый звук накатывал волнами, все ближе, ближе и наконец оборвался у подъезда. По лестнице затопали шаги, дверь распахнулась, и квартиру заполонили здоровяки–полицейские в черных кожаных куртках с белым ремнем. Мне, во всяком случае, показалось, что их ужасно много.

— Ты можешь доказать, что говоришь правду? Он свидетельствует против тебя, а эти двое на полу помогать тебе не станут. Ты сбежал из моего кабинета. Украл мой служебный пистолет.

— Пусть Джим Андерсон покажет, что у него в кармане. Он потребовал номер женевского счета — я дал. Но записную книжку он мне не вернул, сунул к себе в карман.

— Хуман говорит правду,— неожиданно сказала Грета Бергман, или как ее там звали; она стояла между двумя полицейскими.— Дело было именно так. Американец сказал, что пристрелит нас троих и что с виду все будет, словно Хуман застрелился.

— В управление их,— скомандовал Калле.— Всех.

— И меня тоже?

— Тебя в особенности.

Он сурово зыркнул на меня. Потом подмигнул и улыбнулся.

— Твое здоровье! — сказал Калле Асплунд, поднимая бокал с золотистым «Траминером». Я очень люблю это вино. Пряное, душистое, очень своеобразное.

На сей раз угощал я. Провиантом запасся на Эстер–мальмском рынке. Если есть на земле благодатное местечко, этакое преддверие рая для гурманов, то искать его надо, пожалуй, именно здесь. На этом рынке найдется все, что душе угодно. Нежные куропатки, пестрые с конские и упландские фазаны. Иссиня–черные глухари из сибирской тайги. Карельские медвежьи окорока. Кряквы с зеленовато–блестящими головками и сизые голуби, что в августе на рассвете, хлопая крыльями, снимались с жировок на гороховом жнивье среди перелесков Сёдерманланда и с глухим стуком падали наземь под ружейными выстрелами. Говяжья вырезка, вся в нежных прожилках, пухленькие цыплята, даже отдаленно не знакомые с морозилками и пластиковой упаковкой. И, разумеется, рыба. Оцепеневшие, поблескивающие зеленой чешуей щуки из залива Сальтшён, упитанные окуни, нежная, жирная лососина. Горы зелени. Пирамиды глянцевитых яблок. Немыслимо алым цветом, словно пришедшим с ренессансных полотен, светится подле золотистой морошки клубника. Связки чеснока свисают со стояков. Земля Гесем, истекающая ароматами и зрительными впечатлениями.