Книга Убийство в Венеции, страница 98 – Ян Мортенсон

— Только если из этого выходила сделка. Они сотрудничали многие годы. Хотя в эту историю со взломом и убийством с целью грабежа я не верю. То, что написано в газетах — неправда.

— Откуда ты знаешь?

— Она была замешана в слишком опасные дела. Знала слишком много. Так я по крайней мере думаю.

— Ты догадываешься или знаешь?

Эмилио Магаццени огляделся, но мы были одни под сводами церкви. Почти одни. Только несколько старых дам сидели в первых рядах и не могли слышать нас.

— Анна Сансовино плавала в глубоких водах. Она имела дело с большими деньгами и опасными людьми.

— Ты говоришь загадками.

Эмилио посмотрел на меня. Большие темные глаза его блестели. И он стал говорить так тихо, что мне приходилось напрягать слух, чтобы услышать.

— Тебе приходилось слышать, как отмывают деньги? Как устраивают, чтобы доходы от наркотиков и других преступлений стали законными?

Я кивнул.

— Исключительно хороший метод — искусство. Старинные вещи и великие мастера. И… — он замолчал, потом так же тихо продолжал: — Нет, я не назову никаких имен, но самый крупный из них всех и к тому же тот, который, как я думаю, стоит за смертью Леонардо, ко всему прочему еще и коллекционер. Леонардо рассказывал о нем, потому что об этом не прочитаешь в газетах. У него замок в виноградниках в Тоскане, около Флоренции, и там собраны изумительные коллекции, которые никому не показывают.

— Ты считаешь, что Анна продавала картины ему? Она доставала ему полотна?

— Да.

— Может, она участвовала и в контрабанде кокаина в Швецию? В той мебели, что посылалась в Стокгольм из мастерской Леонардо?

— Едва ли. Наоборот, мне кажется, что она случайно узнала об этом и ей это не понравилось. И я знаю, что она очень переживала гибель Леонардо. Вначале она только продавала картины этому типу. Но потом начала понимать, как на самом деле обстоит дело. Что это не богатый коллекционер, с которым она начала вести дела, а кокаиновый король, который часть своих немыслимых миллионов обращает в предметы искусства.

— И поэтому ее убили?

— Они не доверяли ей больше. Она должна была исчезнуть. Как Леонардо, — добавил он с горечью в голосе.

— Она часто приходила к вам в лавку?

— Очень. Они обычно сидели в комнате Леонардо и пили капучино. Сплетничали и поглощали неимоверное количество кофе. — Его лицо осветилось мимолетной улыбкой, но тут же стало опять серьезным.

— Она была красивая, — тихо и будто самому себе сказал он, глядя в пространство церкви. — Очень красивая.

— Ты не помнишь, приводила ли она когда-нибудь с собой мужчину? Шведа? Его звали Андерс фон Лаудерн?

Эмилио задумался, потом утвердительно кивнул.

— Был однажды швед. Но я не знаю, как его зовут. Длинный и тощий. Он не представился. Покупатели не имеют обыкновения заходить к нам в мастерскую и представляться тем, кто там работает.

— Я понимаю. Но ты уверен в том, что это был швед?

— Он опять кивнул.

— Хотя я и не помню так уж точно. Я видел его только мельком, когда они зашли в мастерскую посмотреть на рамы, которые мы тогда делали для картин.

— Рамы? Вы делали рамы?

— Иногда. И Анна иногда заказывала рамы. Те картины, которые она покупала и продавала, часто были без рам. Поэтому она просила нас изготовить новые. В соответствующем стиле, естественно. Ренессанс, барокко и так далее. Она очень следила за тем, чтобы картины имели правильное обрамление. Я имею в виду, что нельзя же в раму рококо вставить фламандского художника, разве не так? И как ты знаешь, мы — мастера делать хорошие копии. Только эксперты могут найти разницу, — и он гордо посмотрел на меня. — Кстати, Анна заказала одну раму всего с месяц назад.