Книга Воля владыки. В твоих руках, страница 72 – Рия Радовская

— Фариза, госпожа, и я тут с вами одна, какое «вас»? — служанка взглянула лукаво и сразу показалась лет на десять моложе. — Пойдемте-ка потихоньку, плавно, не торопясь.

Торопиться в любом случае было некуда, так что спорить Лин не стала. Добрела до купальни — Фариза поддерживала под руку и, может, это даже было к лучшему, потому что при ней меньше лезли в голову картинки всего того, чем они занимались здесь с Асиром. Хотя сердце все равно колотилось ненормально быстро, а внизу живота словно вспух горячий шар. Лин задышала чаще, и тут же почувствовала пристальный, очень понимающий взгляд. Даже смутилась. Но Фариза и это заметила, сказала, мягко усмехнувшись:

— Старая Фариза видела многих анх, госпожа. Многим помогала. Не надо смущаться. Такова ваша природа, а уж в течку особенно. Да и наш владыка хорошо знает, как доставить анхе радость.

Послушная мягким рукам клибы, Лин села на ступеньку в бассейне, погрузившись в горячую воду по шею. Фариза щедро полила волосы бальзамом, промассировала голову — это оказалось приятно, почти так же приятно, как представлять руки Асира в своих волосах.

— Вот так, госпожа. А теперь надо ждать. Бальзам должен впитаться хорошенько. Зато уж волосы станут — словно шелк. И промыть легко будет. А после мытья намажем другим бальзамом, чтобы росли длинней и гуще. Что это за мода — стриженая анха? Разве можно губить такую красоту?

И почему-то в голову не пришло возражать, говорить, как говорила Сальме, что не в волосах красота. Сальме это было нужно. Она не понимала и не могла понимать, что анха может что-то из себя представлять и стриженой, и вообще любой. Хоть на подавителях. Зато сама Лин только училась понимать другое, то, что и Сальме, и любой здешней анхе было понятно без объяснений.

— Владыка любит волосы, — медленно повторила Лин. В который раз. А потом впервые сказала вслух то, что до сих пор жило лишь в смутных, для нее самой не вполне понятных ощущениях. — И мне… нравится. Хочется… порадовать его. Они правда отрастут? У меня никогда не было длинных.

— Конечно, отрастут, — уверенно подтвердила Фариза. — Мастер Эниар свое дело знает. А у вас, госпожа, волосы густые, здоровые, за ними только поухаживать, помочь им, и вы себя не узнаете, — Помолчала и сказала потише, но все так же уверенно: — И не только волосы. Вам бы, госпожа, и личиком заняться, и кожу маслами поумащивать. Вы ведь красивая, неухоженная только. Может, госпожа, не мое это дело, но вы уж выслушайте. Кто вам еще такое расскажет, кроме старой Фаризы? Господин Ладуш больше не в красоте разбирается, а в здоровье, его забота — чтобы анхи владыки себе и одна другой не навредили, и к кродаху в срок отвести, и после проверить, все ли хорошо. Разве что митхуна повелителя помочь захочет — вы уж ее тогда послушайте, госпожа Лалия дурного не посоветует.

— Она говорила уши проколоть, — вспомнила вдруг Лин. — Но я не понимаю — зачем?

— Для серег, — невозмутимо объяснила клиба. — Но это уж как вам хочется. Украшения разные бывают, кому что больше подходит и нравится. Откиньте голову назад, госпожа, будем мыть.

Она касалась головы мягко и ласково, почти невесомо, промывала пряди бережно, не дернув ни разу, а Лин, прикрыв глаза, вспоминала руки Асира, его движения — тоже бережные, но совсем без нежности. Вернее… нежность была, и ласка тоже, но своеобразные, свойственные, наверное, только таким кродахам, как владыка — властным, уверенным в себе и в своих приказах, по — настоящему сильным. «Без соплей», — Лин усмехнулась от этой мысли, кивнула: да. Ей всегда нравились сильные кродахи. Даже без сексуального подтекста, которого и не могло возникнуть на подавителях. Так почему без подавителей должно быть иначе? Вспомнился рассказ Лалии о приближенных владыки. О Сардаре: «идеальный любовник для тех, кому нужна забота». Для Хессы. Асир тоже умел быть заботливым, мягким, но сейчас хотелось большего. Хотелось узнать его настоящего. «Когда-нибудь», — прошептала Лин. Она понимала, что сейчас не готова к чему-то большему. Видела, что Асир сдерживается. Верила, что так надо. Но тем сильней тянуло к пока еще запретному.