Книга Воля владыки. У твоих ног, страница 11 – Рия Радовская

— Мне дали полчаса, — развел руками Ладуш. — Надеюсь, я не сильно травмировал твой вкус, Дар. Владыка?

— Годится. Проверил?

— Я смогу разместить ее среди остальных.

— Хорошо. Тебе есть что сказать мне?

— О да. Но это не срочно.

— Тогда едем. Ладуш, подготовь ей комнату.

Дар несся впереди, на ходу отдавая приказы. Асир шел следом, поглядывая на семенящую рядом анху. Та на каждом шагу пыталась выпасть из обуви, не раскрывала рта и все так же смотрела под ноги. Разительная перемена казалась странной. Будто вместе с прежней одеждой она утратила и былое спокойствие, и уверенность, которая так забавно смотрелась в тайном саду.

Закрытый паланкин ждал у дверей. Асир кивнул:

— Забирайся, — и подхватил под локоть: подсадить.

Анха резко дернулась в сторону, вскидывая руку. Замерла, не закончив движения, выругалась злым шепотом, выдохнула и сказала спокойно:

— Прошу прощения, владыка. Я не привыкла к неожиданным прикосновениям и могу воспринимать их как угрозу. Умоляю вас, не провоцируйте меня на защиту. Не хотелось бы случайно схлопотать обвинение в покушении. А сюда я легко влезу и без посторонней помощи.

И влезла, даже впрыгнула, вот только тапки все же потеряла.

Асир смотрел на синие шлепанцы, валявшиеся на алой ковровой дорожке, на застывшего с отвисшей челюстью Дара, уткнувшихся лбами в землю носильщиков и не знал, то ли разозлиться, то ли рассмеяться. Что не так с тем дурацким миром, из которого явилось это чудо в перьях? Он махнул рукой Дару, поднял шлепанцы и закинул в паланкин. Сказал, опускаясь на подушки рядом с покрасневшей анхой:

— В Имхаре правила устанавливаю я, советую тебе помнить об этом. И держать свою обувь при себе. Разгуливать босиком по казармам — дурная идея.

— Я не пытаюсь устанавливать правила, владыка, — серьезно ответила та, — я высказываю просьбу, исходя из соображений безопасности и взаимопонимания. — Наклонилась, пристроила на ноги шлепанцы и спросила сердито: — Как в этом можно ходить⁈ Они же сваливаются!

— Бегать по крышам и лазить по стенам не получится, а ходить по дворцу и сералю можно, привыкнешь.

Лицо анхи стало таким, будто без крыш и стен она немедленно помрет. Но заострять внимание на этом Асир не стал. Будет еще время во всем разобраться.

— Сейчас мы отсмотрим нелегалов, может быть, ты узнаешь кого-то из своих. Там будут кродахи и клибы из трущоб. Не вздумай показать хоть кому-то, что ты не отсюда. Держись позади меня. Как можно ближе. Анхи редко бывают в казармах, на тебя будут реагировать. Течки у тебя нет, и ты почти не пахнешь, но для изголодавшихся воинов любая анха — лакомый кусок, тем более — моя. Им перепадает только по праздникам. Хороший воин должен уметь сдерживаться, но реакцию не спрячешь. Спрашивай, если хочешь о чем-то спросить. Здесь можно говорить открыто — я не держу носильщиков, которые могут что-то услышать.

— Что мне делать, если кого-то узнаю?

— Дотронься до меня. А потом не пытайся сбежать или обороняться, когда я буду делать то, что буду. Ты — моя анха. Надеюсь, не нужно объяснять, что это значит в глазах окружающих?

Пришлая посмотрела прямо, не отводя взгляда, и сказала тихо:

— Лучше объясните. Я не знаю ваших порядков, но мне кажется, они могут отличаться от наших.

— Они отличаются, — кивнул Асир. Нет, он не злился, почему-то объяснять всем известные вещи было даже забавно. — Анхи и работа здесь понятия несовместимые. Никто и никогда не доверил бы анхе право раскрывать преступления и тем более ловить преступников. Никто и никогда не разрешил бы тебе разгуливать по городу без присмотра, если ты не бродяга и не проститутка. Место таких — в трущобах. Мои анхи — это элита, на которую капают слюной все, от полотеров до знати. У них много привилегий, недоступных остальным. Иногда они могут даже казнить и миловать, — он усмехнулся, вспомнив последнюю показательную кампанию Лалии, закончившуюся тремя обезглавленными трупами на Белой площади. — Моя анха может вмешаться в разговор и даже увести меня из казарм. Разумеется, если я сочту повод достойным внимания. Твой повод — сочту.