Книга Воля владыки. У твоих ног, страница 14 – Рия Радовская

Но есть и цена — беспрекословное повиновение владыке. Свобода, любимая работа, смысл жизни. Шагу не ступи без спроса и без охраны. Одевайся в то, что тебе дадут, а не в то, что нравится и удобно. Даже обувь… особенно обувь! Лин уже ненавидела эти тапки без задников, ограничивающие свободу передвижения не хуже кандалов. В них чувствовала себя неловкой и неуклюжей, приходилось постоянно смотреть под ноги, хотя здесь, в полной кродахов казарме, это только к лучшему. Именно среди кродахов самый большой процент агрессивных недоумков, которых легко спровоцировать даже взглядом, а в здешнюю стражу, похоже, как раз таких и набирают.

Начальник стражи, высоченный плечистый детина в черном балахоне с золотым поясом и черных же шароварах, с двумя кривыми саблями и тремя кинжалами, производил устрашающее впечатление. Злые темные глаза смотрели с одинаковой угрозой на всех без разбору, от стражников до Лин, и только при взгляде на владыку выражение некрасивого крупного лица с неправильными чертами разительно менялось — разглаживались хмурые складки на лбу, а в глазах читались неподдельный восторг и почти рабская привязанность.

Он шел слева от Асира, на полшага позади и, кажется, изо всех сил старался понять, доволен ли тот, не гневается ли, что у него на уме, погладит ли по голове, как послушного пса, или пнет в брюхо, чтобы не путался под ногами.

Внутри длинного здания пахло немного лучше — все тот же пот разгоряченных постоянной муштрой тел, но хотя бы помойкой не воняло, и Лин отважилась дышать полной грудью. Они шли по живому коридору — стражники стояли густо вдоль обеих стен, склоняли головы при приближении владыки, от них разило почтением и страхом, но за страхом угадывалось вожделение к полуголой анхе. Было так тихо, что отчетливо слышался шелест одежды и шаги Сардара, который, единственный из всех здесь, был одет, по мнению Лин, подходящим образом: в плотные кожаные штаны, отлично годившиеся как для скачки, так и для драки, и мягкие, удобные сапоги.

В огромном помещении их ждали. Засуетились, почтительно кланяясь, невзрачные клибы в сером, разбегаясь от приземистого кресла, в которое и опустился Асир. Рядом с креслом, у ног владыки, с такими же почтительными поклонами положили большую подушку с крупными золотыми кистями. Лин почему-то сразу поняла, что это для нее. А в следующее мгновение в едва уловимом жесте дрогнули на подлокотнике пальцы Асира. Тот, кажется, был уверен, что она очень внимательно наблюдает.

— Выводите, — сказал, когда Лин, отчаянно давя в себе раздражение, устроилась у его ног. — Медленно, по одному.

В следующий час она убедилась, что жители трущоб одинаковы во всех мирах. Оборванные, истощенные, опустившиеся. Нагло или трусливо заискивающие. Готовые умолять или вцепиться в глотку. Лица, лица, лица. Пальцы владыки отстукивали рваный ритм по подлокотнику. Иногда что-то спрашивал у очередного нелегала первый советник, выслушивал ответ и бросал почтительно ожидающему стражнику: «К остальным». Или: «Этого отдельно».

Лин уже почти поверила, что из Утеса здесь никого больше нет. Или погибли, или ее одну угораздило вместо склизких камней на дне водопада приземлиться в ином мире. Но очередной вошедший доказал: нет, не только она такая «везучая». А еще — что старший агент Линтариена не ошибается, беря след, и что есть в мире справедливость, хотя бы иногда. Узкое длинное лицо сынка Пузана украшал огромный, налившийся до густо-фиолетового цвета фингал, губы были разбиты, и самомнение, похоже, тоже разлетелось вдребезги. По крайней мере, он молчал и смотрел… с подобострастием? Недоумением? Скорее, просто жалобно, как побитый щенок.