Книга Воля владыки. У твоих ног, страница 20 – Рия Радовская

— Лин, — повторил Асир, прокатывая имя по языку. — Да, так лучше. Ешь. А потом я хочу узнать, что происходит, потому что нас ждут анхи из трущоб, а это не для слабонервных. Такая стая в состоянии за пять минут вывести из себя даже непрошибаемого клибу. От отчаяния и страха им ничего не стоит перегрызть друг другу горло или выцарапать глаза, это их нормальное состояние. Ты должна быть готова к тому, что увидишь.

Лин вздрогнула, слишком крепко сжала губы — на мгновение. Сказала, внимательно рассматривая изысканно украшенные блюда:

— Я знаю, что такое трущобы. Агент охранки — работа не для слабонервных, повелитель. Я устала и голодна, вот и все.

— Не все, — Асир отпил из бокала, прикрыл глаза, пока душистая, чуть терпкая сладость обволакивала язык. Вино он пил редко, и только здесь, в саду Шукри, оно оживляло память о детстве, в котором было не так уж много хорошего, зато были вот эти поездки с отцом, обычно только вдвоем, даже без охраны. И маленький Асир чувствовал себя здесь свободным от всего и всех — от дворца, воспитателей, соглядатаев.

— Ты спрашивала, чего не должна делать. Я вспомнил еще кое-что. Ты не должна мне врать. Даже не пытайся. — Асир усмехнулся. Родовой дар проявился в нем поздно, гораздо позже, чем хотелось отцу. Но с тех пор никогда не подводил. — Я чую ложь. И чем больше лжи, тем больше у меня поводов принять меры.

— Но я не соврала, — резко, слишком резко сказала Лин. — Устала и голодна — правда. Знаю, что такое трущобы — правда. Где ложь?

— В твоем «вот и все», — очень терпеливо ответил Асир. — Это далеко не все и никак не объясняет того, что с тобой творилось перед встречей с профессором. Решай для начала проблему голода, иначе мне придется тебя кормить. К анхам ты в таком состоянии не пойдешь. Начнешь фонить страхом или жалостью — взбесятся окончательно, там уже и так половина скованы по рукам и ногам, а часть наверняка на дыбе, во избежание срывов.

Лин кивнула и принялась за плов и баранину. Была она и впрямь голодна, хуже того — ее «голодна» было того же свойства, что и «вот и все»: вроде бы и не ложь, но умолчание, ничем от лжи не отличающееся. Голодный человек радуется еде, а она была — изголодавшейся. Она не радовалась, а ела. Старалась не торопиться, но торопилась. Не дегустировала новый вкус, обкатывая его на языке, пробуя нёбом. Не смаковала нежные кусочки жаркого, наслаждаясь букетом приправ. Не сравнивала белый и желтый плов, не оценивала, какое вино лучше оттенит вкус. Просто утоляла голод.

Но истощенной она не выглядела. Так почему?

Асир тоже ел и наблюдал, вопросы могли подождать, хотя спросить хотелось. Не только о голоде вполне благополучной анхи, но и о том, другом мире. Опасное желание, но, как и все опасное, оно притягивало Асира. Он думал об этом и раньше, до того, как принял право наследника и взвалил на себя титул владыки вместе со всей Имхарой. Потом стало не до размышлений о мире, который то ли был, то ли не был, то ли выжил, то ли нет.

Оказалось — выжил и даже ушел в развитии гораздо дальше, чем его собственный. Асир хорошо помнил свои глупые мечты. Однажды он лично откроет путь, а дальше… дальше было многое. Он мечтал о завоеваниях, стремительной разгромной войне, порабощении. Сейчас все это казалось смехотворной глупостью. Детской придурью. Потому что любая всеобщая война могла оказаться такой же гибельной, как та, что привела к Великому Краху, а могла и вовсе не оставить от двух миров ничего. Нет, Асир уже не хотел быть завоевателем, зато хотел узнать больше. О политике и науке, о том, плохо или хорошо живется народу в мире, которого он никогда не увидит. Есть ли там летающие машины, о которых любили разглагольствовать двинутые писаки, какие корабли плавают по морю — под парусами или на топливе. Он хотел узнать, что видит здесь Лин и нравится ли ей то, что она видит. Сравнить и понять, насколько далеко разошлись две половины мира, бывшего когда-то целым.