Книга Воля владыки. У твоих ног, страница 56 – Рия Радовская

— Он принял тебя, — сказал Асир. — А это значит, что я не ошибся. В тебе есть смысл и сила, но кое-чего не хватает. Хотя я не стану больше говорить об этом, придет время, и ты поймешь все сама, или не поймешь, тогда мы с Адамасом будем, пожалуй, разочарованы.

Он провел ладонью по рыжеватым полоскам на лоснящемся белоснежном боку.

— Расскажи мне, что ты чувствуешь сейчас. Похож ли он на отвратительную хищную тварь, считаешь ли ты, что тебе нечего делать здесь так же, как в вашем зверинце, кажется ли тебе, что в нем нет ничего, кроме дикости, и что он способен лишь нападать на беззащитных детей и удовлетворять свои звериные потребности?

Лин повернулась самую малость — посмотрела в упор, и в глазах мелькнуло изумление, как будто он нес бездна знает какую чушь, а не повторял ее же собственные слова. Медленно покачала головой:

— Он умен. Он знает свою силу. Ему не нужно доказывать — он знает. Как будто… — Лин замялась, задумалась, и несколько минут тишину нарушало лишь утробное мурлыканье Адамаса. — Как человек. Как кродах, сильный по-настоящему, а не притворно. Всегда возьмет свое, но никогда не станет показывать силу зря, потому что это ниже его достоинства. — Изумление проступило вдруг и на лице, до того спокойно-сосредоточенном, и Лин заговорила быстрее, заметно волнуясь: — Это странно, правда. Он же зверь, хищник, я это знаю, но почему совсем не то чувствую? Я не могу, никогда не смогла бы сказать о нем «всего лишь зверь», потому что он — больше. Больше, чем некоторые люди! У меня в голове одно, а здесь, — на мгновение она прижала руку к груди, к сердцу, — совсем другое!

Асир поднялся, встал сзади, взяв ее за плечи. Теперь они смотрели на Адамаса вместе, и тот знал об этом, чувствовал их внимание, но ему и впрямь никогда не нужно было ничего доказывать, хватало того, что он просто был — сильный, цельный, созданный природой таким, осознающим свое превосходство до кончиков когтей и никогда ни в чем не сомневающимся.

— Потому что знать и чувствовать — совсем разное, — сказал Асир. — Если разум твердит тебе: «Это плохо, это отвратительно, он хищник, он раб своей звериной натуры», — не верь. Прислушайся к себе. Внутри тебя есть ответы на все вопросы. Здесь, — Асир положил ладонь туда же, куда за секунду до этого прижимала свою Лин, на ее сердце, которое билось чересчур быстро. — Раб только тот, кто считает себя рабом. Кому нравится быть им. А Адамас совершеннее нас хотя бы потому, что никогда не противился своей природе, но принял ее и сумел совладать с ней. Он любит меня, доверяет мне и не откусывает голову, хотя мог бы, но я никогда не ломал его и не требовал лизать мои сапоги. Я не хочу видеть перед собой шакала или домашнюю кошку, я хочу видеть его. Понимаешь?

— Я не… — Лин развернулась, как-то исхитрившись при этом не сбросить его рук, запрокинула голову — смотрела теперь в глаза, тем прямым взглядом, который, как Асир заметил, отмечал у нее моменты высшей искренности. — Не знаю! Всегда думала, что раб — тот, у кого нет выбора. Но никто ведь не выбирал, кем ему родиться, так? Ни ты, ни он. Я понимаю, о чем речь. Но я не знаю! Не боюсь… того, что вернется моя природа — нет, страшно, что она заставит меня утратить разум! Сдвинет что-то во мне…

Она вдруг подалась вперед, на мгновение уткнулась лицом в грудь и тут же отстранилась, вспыхнув стыдом.