Книга Жена неверного адмирала, или Шаурма от попаданки, страница 3 – Матильда Аваланж

Столик или табуретка — это она обо мне.

И овощ — тоже обо мне.

Я изо всех своих сил попыталась прийти в движение, или хотя бы просто моргнуть, но легче было столкнуть с места асфальтовый каток.

Поэтому так и продолжала полусидеть на подушках, неподвижно глядя в пространство.

— Она меня в принципе не возбуждает и никогда не возбуждала. А в таком жутком виде и подавно, — отозвался муж и велел. — Поднимись, Амара. Здесь не место.

— Ну и зря, — надула губы мачеха. — Вы только что отказались от лучшей ласки в своей жизни, адмирал Фрейзер.

— Уверен, вы не оставите меня без этого удовольствия, леди Шатопер.

Муж по-хозяйски хлопнул брюнетку ниже спины, вновь посмотрел на меня и покачал головой.

— Надеюсь, ты никогда не будешь пользоваться рунами красоты, и не превратишься в нечто подобное, зеленоглазка.

— Уж я-то — никогда в своей жизни! Я и так хороша собой, и никакие руны мне не нужны. Правда, сладкий? Я и Виолу отговаривала, но разве она меня слушала?

— Моя жена была просто невообразимо, феноменально тупа, чтобы слушать такую умницу, как ты, Амара. Фактически ты, а не она все время была хозяйкой этого поместья. Все здесь держится на тебе.

Красавец-адмирал приобнял болотную тварь, а она довольно ухмыльнулась.

— Послушай, Грэм, врачеватель сказал кое-что еще… — осторожно начала гадина. — Виола находится в таком состоянии уже месяц после того, что произошло. Если очнулась хотя бы через неделю, то да… Но прошел месяц, а, значит, шанс, что моя падчерица, она же твоя жена, выйдет из комы один к миллиарду. Врачеватель намекнул — продолжать поддерживать жизнь в этой оболочке бессмысленно и даже опасно…

— К чему ты клонишь?

— Пойми, это не жизнь, а мучение для нее и для нас, Грэм! Зато так ты будешь избавлен от обязательств, данных твоим отцом ее отцу. Моему бедному почившему мужу, царствие океана ему мягкими волнами… Думаю, капитан Шатопер не хотел, чтобы его дочурка существовала в виде бессловесного овоща. А мы теперь сможем стать свободными и счастливыми. Быть вместе, как суждено судьбой… — женщина нежно взяла моего мужа за руку в цепкое кольцо своих пальцев. — Я предлагаю… отключить Виолу от руны жизни.

Едва мачеха договорила, как я заметила на своей левой руке, безвольно лежащей на покрывале, браслет из деревянных костяшек — на каждой был выбит какой-то символ.

От этих символов шло ровное бирюзовое свечение.

Взгляд Грэма задержался на этом браслете.

— Это убийство, Амара. Ты же это понимаешь? — усмехнулся муж и взял мою безвольную руку.

И я поняла, как же он важен, этот браслет. Так сильно важен, что, может быть, только благодаря ему жизнь еще теплится во мне.

Сейчас он снимет браслет, и я умру по-настоящему!

Грэм взялся за деревянные костяшки.

Я беззвучно закричала от ужаса…

А он…

Он вдруг отбросил мою руку с браслетом и отошел, словно брезговал.

— Нет.

— Но, Грэм, почему? — взвилась Амара. — Ей в этой жизни все равно больше ничего не светит. Она может так же лежать целыми месяцами, годами, десятилетиями, старея в этой постели. Годы будут идти мимо нас. Без рождения ребенка этот обет не расторгнуть. А в таком состоянии вряд ли она тебе его родит. Поверь мне, это будет милосердно.

— А кто сказал, что я хочу для этой болванки милосердия? — криво ухмыльнулся адмирал, и шрам на его скуле проступил ярче.