Книга Судьба магии, страница 100 – Бет Рэвис, Сара Рааш

В этот момент я с изумлением понимаю, как много потеряла, сосредоточившись на том, как соответствовать требованиям других.

Я вдруг представляю, какой великой могла бы быть уже сейчас, если бы посвятила эти годы не тому, чтобы выживать, а тому, чтобы жить.

Слезы застилают мне взор, и от моего взгляда Перхта вздрагивает. Это не так приятно, как хотелось бы.

– Ты ненавидишь меня за то, что я нарушаю традиции, – говорю я голосом, таким же твердым, как камень в наших руках. – И все же ты нарушила больше традиций, чем кто-либо другой. В этом зале, да, но и за его пределами тоже.

– Я богиня правил и традиций, – бросает Перхта. – Я не позволяю нарушать правила ни тебе, ни кому-либо из тех, кто живет в соответствии с…

– Мы больше не хороним так покойников. В подобных величественных гробницах. Мы перестали прославлять так павших, но когда-то ведь это было традицией? Так почему ты позволила нам отречься от нее? Разве ты не должна наказывать нас за то, что мы хороним умерших в простых могилах вместо того, чтобы вот так воспевать?

Брови Перхты приподнимаются, но лишь на миг.

– Порицай меня сколько хочешь, – я почти рычу, обнажая зубы. – Но я сделала то, что нужно, чтобы выжить в мире, где каждый, кто обладает властью, выдумывает свои правила. Ты полагаешь, что отличаетесь от других? Что ты лучше хэксэн-егерей, католических священников, протестантских князей? Вы все одинаковы. Ты жаждешь контролировать тех, кто слабее, чтобы можно было притворяться, будто ты лучше нас, когда на самом деле ты слаба.

В зале воцаряется тишина, вызванная потрясением Перхты. Но в следующий миг все вновь пробуждается: завывающий ветер, сгущающаяся темнота.

Лицо Перхты краснеет от разгорающегося гнева.

– Ты смеешь так разговаривать с богиней? – Последнее слово она растягивает, почти шипя.

– Да. Смею. Потому что из-за тебя это слово больше ничего не значит. – Слезы, наполняющие мои глаза, начинают бежать по щекам, и когда я опускаю голову, мой гнев сменяется печалью.

Я чувствую, как Перхту снова захлестывает удивление. Но это удивление перерастает в недоверие. Она думает, что я играю роль.

Но мне больше ничего не остается. Я устала, и сейчас я такая, какая есть. Думаю, такой я стала со времен ухода из Бирэсборна. Опустошенной и потерянной, ведьмой, которая смотрит, как ее мир сгорает дотла, и стоит среди обломков вовсе не как гордый символ неповиновения, а потому, что у нее не хватает сил, чтобы пасть.

Моя слабость, моя растерянность, мое горе – сейчас я ощущаю их как развороченную землю. Но мне ненавистна мысль, что из этой боли может вырасти что-то хорошее – если и случится что-то хорошее, то не благодаря тому, что произошло.

А тому, что я так решила.

– Из-за тебя это слово больше ничего не значит, – повторяю я, сделав глубокий вдох. – Но могло бы. Богиня может стать символом чего-то великолепного, Перхта. Правила и традиции, за которыми ты следишь, – они нужны нам. Я не пытаюсь отнять их, клянусь. Я люблю наши традиции. Мне нравится, как любила их моя мать…

Мой голос срывается, и я ощущаю потерю матери, как удар ножом.

Ей бы понравилось разговаривать с Перхтой. Ей бы захотелось увидеть этот курган. Ее бы даже заинтересовали монстры-хранители Перхты – все живые существа были ее друзьями.

Слезы текут по моим щекам. Я проглатываю их и продолжаю, понимая, что внезапный блеск в глазах Перхты мне не померещился: