Книга Тайна Мэри, страница 42 – Грейс Ливингстон Хилл

Она посмотрела ему в глаза.

– Нет, ни одной.

– Тогда я готов заключить наш брак, даже не зная вашу историю.

– Но я не готова. Лучше увидеть недоверие в ваших глазах сейчас, чем после свадьбы.

– Тогда расскажите мне все.

Он потянулся и взял ее за руку, будто хотел поддержать ее в трудном признании.

– Мой отец умер, когда я была еще маленькая. Мы жили бедно, и старший брат матери взял нас к себе. Моя мать была младшей из сестер, и он любил ее больше всего на свете. Но у них была еще одна сестра, сводная, и она родила единственного сына, красивого и угрюмого мальчика с эгоистичным и жестоким нравом. Его радовало лишь одно – чужие страдания. Он приезжал к дяде, когда я была там, и испытывал истинное удовольствие, издеваясь надо мной. Натягивал колючую проволоку, зная, что я пройду в этом месте в темноте, и я падала и рвала одежду. Бросался репейником мне в волосы, а однажды завел меня в заросли, прямо в осиное гнездо. Когда мы стали жить с дядей, Ричарда начали приглашать реже. Дядя рассердился на него и отправил в школу-интернат, но он приезжал на каникулы и ставил весь дом на уши. А на меня как будто затаил злобу. Однажды он разбил редкую вазу из дрезденского фарфора, которой дядя очень дорожил, и свалил вину на меня.

Вскоре после смерти отца моя мать умерла, а после ее кончины некому было защитить меня от Ричарда. Иногда я жаловалась дяде, но чаще терпела, поскольку знала, что Ричард и так причиняет ему огромное беспокойство.

Ричарда выгнали из колледжа; дядя рассвирепел и сказал, что не желает больше его видеть. Велел ему устроиться на работу. Родители Ричарда не были богачами, и кроме него у них были и другие дети. Тогда Ричард стал угрожать мне, что совершит нечто ужасное, если я не уговорю дядю снова взять его под опеку. Я ответила, что не заступлюсь за него. Он рассердился и осыпал меня страшными ругательствами. Я попыталась уйти, но он запер дверь и не выпускал меня, пока я не начала кричать и звать на помощь. Он меня чуть не задушил тогда, но услышал, что идет дядя, выскочил в окно и сбежал. На следующий день он подделал чек от дядиного имени и пытался свалить все на меня, но его раскрыли, и дядя отрекся от него и лишил его наследства. Дядя хотел дать ему образование и хорошее начало в жизни, но теперь не желал иметь с ним ничего общего. Позорное клеймо на семейном имени сказалось на дядином здоровье, хотя его самого никто ни в чем не винил. Он выплатил долги Ричарда, однако о том, что он это сделал, знал только банкир, который был дядиным старым другом.

Мы уехали за границу. Где бы мы ни были, дядя всюду нанимал для меня лучших учителей музыки и обеспечивал мне все возможности для изучения языков, литературы и искусства. Три года назад он умер в Карлсбаде. После его смерти я вернулась к музыкальным занятиям, так как он именно этого и хотел, и поселилась в Вене у одной доброй старушки, с которой мы подружились, когда были там в прошлый раз.

Как только весть о смерти дяди дошла до родных краев, Ричард написал мне полное раскаяния письмо, где утверждал, что глубоко сожалеет о случившемся и никогда не простит себе ссору с любимым дядюшкой. Он поведал грустную историю, как его дело провалилось и он погряз в долгах. Будь у него хотя бы несколько сотен долларов, писал он, он бы расплатился с долгами и смог бы жить дальше. Он заявил, что я унаследовала все деньги, которые принадлежали бы ему, если бы он в свое время не оступился, и он, конечно, понимал, что это справедливо, но просил одолжить ему небольшую сумму, пока не встанет на ноги. Он обещал все вернуть.