Книга Сердце вне игры, страница 196 – Нира Страусс

Но чего они от меня хотят, что я должна сказать?

Почему позвонили бабушке? Я что, указала ее номер?

И с каких это пор университеты так гоняются за абитуриенткой, что готовы горы свернуть, лишь бы она оформила свое гребаное поступление?

– Но я просто не знаю, в чем дело, серьезно.

В глазах бабушки что-то мелькает. Разочарование?

– Дорогая, очень прошу: перестань врать.

Врать.

Она сказала «врать».

Немного, самая капелька кислорода, который здесь был, испаряется, улетучивается, и в груди у меня вспыхивает пожар. Невыносимый жар, и он требует выхода, он заставляет меня открыть рот и…

– Это я-то вру? – вырывается из меня. И я направляю эти слова, как снаряд, на бабушку, чтобы они попали прямо в нее… чтобы она их поняла. Замечаю, как она недоверчиво моргает глазами. Охвативший ее ступор. – Это я-то – врунья?

Атланта и Эшер, разумеется, ошарашены, они ничего не понимают.

Бабушка судорожно цепляется руками за свою рубашку, собирая пальцами ткань.

– Так, значит, ты знаешь? – О господи, ее голос… Он сделался таким тоненьким…

Как бы мне хотелось заглотить обратно только что вылетевшие слова, отреагировать как-то иначе или, еще лучше, оказаться рядом с ее телефоном и перехватить этот звонок. Но ничего этого я не могу.

А еще… не знаю. Огромная усталость, которая накопилась, которую я все это время носила с собой, как будто разом обрушивается на мою голову, и на этот раз – с новой силой, потому что теперь я сказала об этом, теперь вершина этого айсберга всплыла на поверхность и я ее как будто признала. Словно до сих пор все, что было лишь дымкой, сквозь которую я могла хоть и с трудом, но пройти, внезапно отвердело, став бетонной стеной.

Какая-то часть меня хотела, чтобы это произошло, и вот оно случилось.

И это дерьмо.

– Джойс, я требую, чтобы ты объяснила, что здесь происходит. – Атланта хватает бабушкино плечо и щелкает языком. – Какого черта, в кого попала молния?

Печально смотрю на бабушку.

Хочу броситься к ней, сжать в объятиях, а вместо этого отвожу взгляд и опускаю его вниз. Разглядываю свои колени. В эту секунду у меня нет ни возможности, ни сил сказать что-то еще, к тому же я полагаю, что говорить сейчас должна совсем не я.

Я открыла этот ящик Пандоры, теперь настала очередь бабушки.

Мне жаль.

Очень жаль.

Сердце у меня колотится, в ушах появился какой-то звон, и он постепенно усиливается. Пожар в груди все не стихает, и мне ужасно плохо, мне страшно не нравится эта ситуация.

Становится еще хуже, когда бабушка еле слышно говорит:

– Я больна, Ати.

– Окей, – отвечает ей подруга, готовая, как всегда, немедленно решить проблему. – Давай одевайся, и поедем в ближайшую больницу. Эшер, складывай эту кровать – и поехали.

Не слыша тяжелых шагов Эшера, делаю вывод, что свою бабушку он не послушался. Но в данный момент меня не интересуют ни их лица, ни язык тела.

Не могу… Я не смогу этого вынести.

– Мне поставили диагноз пятнадцать месяцев назад. – Тишина. Слышно только, как тихонько жужжат электрические приборы. – Однажды у меня схватило спину, и сначала я была уверена, что перетрудилась в магазине или что это просто газы. Ну, в общем, я пошла к доктору Шустеру, и он назначил мне кучу разных исследований и анализов. И вот на УЗИ… кое-что выявили.

– Джойс. – В голосе Атланты слышится предостережение. Как будто одним лишь словом она могла бы изменить ход истории для подруги.