Книга Сердце вне игры, страница 211 – Нира Страусс

В конечном счете то, что тогда произошло, гораздо больше говорит об Эшере, чем о Джастине.

– А я не понимаю тебя, и мне это совсем не нравится, – говорю я, набирая в грудь побольше воздуха. – Что же касается твоего первого вопроса, то – нет, поцелуя не будет. Потому что хоть ты, кажется, этого не понял, но для меня случившееся в прошлом месяце было разрывом – окончательным и бесповоротным. Итак, где моя фиттония?

Мы смотрим, как Лювия возвращается с растением в руках… или с тем, что когда-то им было.

Фиттония погибла.

Окончательно и бесповоротно.

Спасать в этом иссохшем сероватом клубке уже нечего. Ни один ее листочек не сгодится для букета миссис Филлипс, и даже горшок покрыт трещинами.

Бросаюсь ей навстречу широкими шагами, внимательно вглядываюсь в ее лицо. Но в глазах ее нет печали, как нет и следов слез, и только это удерживает меня от того, чтобы броситься на поиски Ховарда и накостылять ему наконец-то, как я и пообещал несколько лет назад.

Беру из ее рук горшок и запускаю его в полет. Он приземляется в открытый мусорный бак рядом с кафешкой.

Подняв брови, Лювия следит за траекторией его движения.

– Хороший бросок, Эш Кетчум.

Обнимаю ее за талию, подтягиваю к себе.

– Хочу услышать, что этому придурку как следует надрали задницу.

Слышу у себя за спиной бабушкин голос:

– Он что, назвал придурком Джастина Ховарда? Сына Грегори и Бетани? – Джойс что-то щебечет ей в ответ. – Верно говоришь, в самую точку. Этот парень – такой же тупой, как и его родители.

Лювия улыбается, однако смотрит на меня с недоверием.

– А я думала, ты разозлишься.

– Почему?

– Потому что я сделала эту остановку… чтобы увидеться с Джастином.

– На все, что предполагает неприятности для Ховарда, я ставлю печать «одобрено».

– Ну, в таком случае сейчас самый подходящий момент сообщить тебе: цветочный горшок был с трещиной, потому что я его, может быть, вероятно, не исключено, зашвырнула в заднее стекло его тачки.

– Лювия! – горестно вздыхает Джойс. – Всегда гораздо эффективнее проколоть колеса, чтобы машину нельзя было использовать.

Лювия смеется, а я стремлюсь поймать этот смех. И целую ее, целую безо всякого смысла и задней мысли – просто потому, что для меня все в ней как в первый раз и в то же время давным-давно известно. Не думаю, что когда-нибудь мне это наскучит или захочется убежать от чего-то столь возвышенного.

В Пасадину мы приезжаем в субботу утром. До начала матча – десять часов, тренер Тим рвет и мечет. Увидев мое появление в «Роуз Боул», он швыряет кепку на землю и начинает вылаивать один приказ за другим. Бабушка, Джойс и Лювия желают мне удачи и обещают смотреть на мою игру с трибуны.

Тренер изучает их гневным взглядом.

– Так, ты, должно быть, его девушка, – он тычет пальцем в Лювию, и она даже слегка сжимается под его указующим перстом. – Можете взять в кассе билеты премиум-класса. Шевели задницей, Стоун!

Слегка ошарашенный, иду за тренером по коридору.

– Вы оставили для моих места в VIP-ложе?

– У меня не было выбора: они у тебя – гребаный головняк, – посетовал он. – Отплатишь мне за это по́том и кровью сегодня на поле, понял?

– Так точно, тренер.

Остаток дня – мешанина из обсуждения стратегии, многократного повторения атак и приемов, накачивания себя «Гаторейдом» и желатином, интенсивной сессии с просмотрами видеонарезки матчей со Стэнфордом и тренингов по ментальной устойчивости.