Книга Империя предрассудков, страница 122 – Панна Мэра

Жуковская, как и прежде, была невероятно гостеприимна. Казалось, она вот-вот готова была сорваться на кухню, и сама принести мне чай с левашниками.

– Как ваше здравие? Как идут дела в Институте? Быть может, нам стоит ожидать от будущих поколений еще больших успехов? – спросила я, не придумав ничего умнее для начала разговора.

Анечка доселе была таким человеком, которого любой вопрос, вне зависимости от темы, невероятно воодушевлял. А уж стоило спросить у нее про Институт – дело всей ее жизни, как женщина расцветала, превращаясь в пышный бутон благоухающего шиповника.

Но в этот раз все было иначе. Она опустила глаза, помолчала несколько поэтичных мгновений, а потом, иронично улыбаясь, с тоской произнесла:

– А я отныне не преподаватель в Институте.

Я в недоумении смотрела на женщину, нервно перебирая пальцами под столом. И она, предвосхищая мой вопрос, продолжила:

– Так вышло, что я и мой муж, – она замялась, – были вынуждены покинуть это заведение. Отчасти это было наше решение, отчасти этому поспособствовало высшее руководство. В любом случае, теперь у нас нет возможности вернуться.

Я быстро сложила факты в голове. Высшим руководством Института была Императрица.

– Но почему же? Я не представляю, кто может быть лучше Вас! А сколько выпускниц её Величество сделала своей личной свитой?! – изумилась я.

Анечка лишь горько улыбалась, отчего я только ещё ярче ощущала себя маленьким ребенком, которого родители изо всех сил старались уберечь от большой беды.

– К сожалению, это не тот факт, который мог что-то изменить, – ответила она коротко.

Когда нам, наконец, подали чай с франжипаном и мягкими сливочными бисквитами, мы уже вовсю разговорились, вспоминая эпизоды совместного прошлого.

– А каково же ваше впечатление от дворца? – поинтересовалась женщина, поднося к губам микроскопическую чашечку, из которой раздавался дивный аромат кофе.

– Ох, – только и вырвалось у меня. Я знала, что мне не миновать этого вопроса.

Жуковская всегда была одной из тех преподавателей, которые внушили мне безмерную любовь ко двору. Во многом благодаря ей я выбрала этот путь, и говорить о дворце правду мне было неудобно, однако, учитывая начало нашего разговора, вполне возможно, что и Жуковская уже изменила свое мнение.

Я, встав из-за стола, неспешно прошлась в сторону окна, из которого открывался вид на бескрайнее ледяное озеро и густой лес. А потом начала историю своего пути с самого начала.

Я рассказала ей про первый бал, про письмо Варвары, про долг отца, про лицемерие и фальшь, с которыми я столкнулась. Рассказала о нелепых приказах Марии Павловны, всеми силами желающей завоевать внимание Александра, и даже о том, что иногда я жалею, что оказалась там.

Когда я закончила, мой чай, по всей видимости, был уже не теплее, чем вода в озере за окном. А Анечка, в свою очередь, сидела все также молчаливо глядя на меня.

Неизвестно отчего, но я решила, будто женщина попросту посчитала меня неблагодарной за все те возможности, которые я получила, попав во дворец, потому поспешила внести ясность в свой весьма нерадужный рассказ.

– Вы думаете, я должна любить это место всем сердцем? Так, как вы нас учили!

Жуковская все ещё не проронила ни слова.

– Я люблю дворец. Как место. За архитектуру и яркость празднеств, но, простите меня, я не могу любить Императорскую семью так искренне и бескорыстно, как положено юной фрейлине. Но не потому, что я плохо воспитана, а потому, что я, к сожалению, не настолько глупа и наивна, как мне хотелось бы.