Книга Леди с дурной репутацией, страница 92 – Тереза Ромейн

— Красивая! — сказал Джордж.

— Не говори глупости: мы с ней похожи как две капли воды, — Кассандра забрала у него футлярчик и сунула в карман, прежде чем Джордж возмутился. — Она воспитала нас с Чарлзом, и нам обоим ее очень не хватает.

— Это же счастье, что у тебя был человек, который любил тебя и воспитывал. Мне даже завидно.

— Ты говоришь так, словно у тебя такого человека не было.

— И, да и нет. Родители меня любили — главное, чтобы я не слишком им мешал, — но моим воспитанием по-настоящему они не занимались. Мне пришлось постигать мир самостоятельно, самому решать, что хорошо, что плохо.

Пока Кассандра не заговорила о своей бабушке, Джордж даже не задумывался, любил ли кого-нибудь. Он никогда не думал, можно ли родственную привязанность к сестре и отстраненную почтительность к родителям назвать любовью. Чувство, которое он испытывал к Лили, светлое и теплое, казалось, существовало само по себе, но с ее смертью увяло. Возможно, оно было с самого начала обречено.

Вдруг с ним что-то не так и он просто не может полюбить сам и вызвать ни в ком любовь к себе — к себе, к человеку, а не к маркизу или наследнику?

Ему хотелось спросить Кассандру об этом, но ком встал в горле. Если она подтвердит, если не сможет, когда он чувствует…

Нет, об этом даже не стоит задумываться.

— Но мы собирались поговорить о моих опытах, — беспечно заметил Джордж. — В известной степени Лили имеет к ним отношение. У меня не осталось ни одного ее изображения, а лица быстро забываются. Вот я и подумал, что, может, удастся создать ее портрет, но у меня нет таланта к рисованию, как у художников, которых обожает отец. Надо было придумать что-то совершенно другое, — он уныло оглядел полки с химикатами и бумагой. — Только пока не достиг успеха.

— А вот эти кусочки льда, которые у тебя получились, — напомнила Касс. — Разве это ничто?

— Ты права, — согласился Джордж. — Это кое-что, но льдинки тают.

— Тогда попробуй что-нибудь еще.

— Я все время так и делаю.

Она стояла так близко от него, а он был бесконечно далек от ответов на свои вопросы.

Тряхнув головой, он продолжил разговор о своих опытах:

— Тем или иным способом я сумею получить отпечаток солнечного света на бумаге. Меня запутали все эти виды солей, в особенности серебра и железа, так как они меняют цвет с течением времени.

— Как ржавчина или патина.

— Совершенно верно. Пока испытывал реакцию разных субстанций, — впрочем, безуспешно, — я все время старался придумать название для этого процесса. Что ты думаешь насчет… — он сделал театральную паузу, — насчет гелиоихнографии? Я воспользовался греческими словами вместо «солнечное копирование».

— Слишком длинно.

— А как насчет… технокартирования?

— Полагаю, что это тоже подразумевает нечто необычное?

— Искусство создания чертежей.

— Хм, — она заглянула в стеклянный сосуд, в котором ясно обозначилось образование суспензии, потом на его скомканные рабочие перчатки. — А если использовать английские слова?

— Нонсенс! Никто не поймет, что я сделал важное открытие, если назвать его рядовыми английскими словами. Для этой цели нужно пользоваться либо греческим языком, либо латынью.

— В этом есть смысл, — Кассандра произнесла фразу так, словно на самом деле это имело для нее огромный смысл. — Как на греческом будет «серебро»? В том случае, если ты используешь соли серебра…