Онлайн книга «На краю любви»
|
Опять вошла в комнату и огляделась, словно надеясь найти ответы на вопросы, которых возникло так много… Раньше эта комната Асе нравилась больше всех других, не считая портретной. Все здесь осталось таким же, как раньше. Зеленые гардины на окнах не были сдвинуты, и непрямые солнечные лучи мягко освещали все вокруг. В них прозрачными тучами роились пылинки, словно некие странные насельники кабинета, которые в отсутствие солнца прятались в мебели, шторах, книгах, обивке кресла, в потертом ковровом архалуке, который Гаврила Семенович иногда накидывал на плечи в студеные дни, когда даже жарко натопленная печь не спасала от мороза. Здесь стояли тяжелый темный книжный шкаф, массивный письменный стол и стулья ему под стать. Эта мебель была сработана крепостными мастерами – но сработана крепко и с большим вкусом еще во времена того самого Широкова, который вырыл подземный ход и спасся от Пугачева. Возможно, и архалук принадлежал ему же! Ася взяла архалук и прижалась к нему лицом. Так хотелось успокоиться, так хотелось вернуться в детство! Когда-то от этой ткани исходил едва уловимый запах сандала и еще каких-то восточных пряностей. Сейчас все старые ароматы из кабинета выветрились, вот разве что по-прежнему сладко пахло воском от заботливо натертого паркета, но этот запах тоже помогал вернуться к блаженным детским воспоминаниям и утешал. Со слабой улыбкой Ася свернула архалук, чтобы положить его на место, как вдруг заметила, что сиденье слегка сдвинулось. Вообще-то в кабинете Широковых стояло не простое кресло, а кресло-сундук, тоже сработанное крепостными столярами. Спинка и подлокотники были приделаны к ящику, а сиденьем служила его крышка. Все сооружение было обито трипом[63], и, если не знать, ни за что не догадаться, что это вместилище для каких-то вещей. Что именно там лежало, Асю никогда не интересовало. Ключи от кабинета имелись только у хозяина дома; убирал в кабинете особо доверенный слуга. Из поколения в поколение служили здесь мужчины из семьи Шундуковых, но случайна ли эта схожесть фамилии со служебными обязанностями или семья получила фамилию из-за рода службы, Ася, конечно, не знала. Она только помнила, что в пору ее детства доверенным слугой был Фома Евсеич Шундуков, тогда уже немолодой и болезненный. Он готовил на свое место сына Гриню. Жив ли еще Фома Евсеич? Или теперь доверенным слугой стал Григорий Фомич Шундуков, который и думать забыл, что его когда-то называли Гриней?.. Гриня!.. Так вот где слышала Ася это имя! Нет, не только здесь, не только в Широкополье. Где-то еще! И послушно всплыло в памяти: там, в той ужасной церкви, Данилов наконец-то очнулся, но не смог открыть залитые кровью глаза. Ася хотела вытереть ему кровь и перевязать рану. Высокий разбойник – он держался властно, как главарь, – грубо воспретил, но другой, гораздо ниже ростом, коренастый, который потом избил Асю и выстрелил в Данилова (и, как тогда показалось Асе, тоже обладал немалой властью, может быть, даже большей, чем у высокого!), что-то прошептал – и главарь послушно окликнул другого своего сообщника: – Гриня, слышь… Потом, когда коренастый сердито ткнул его в бок, он поправился и назвал этого человека Кузей. Ася тогда подумала: странно, что главарь разбойничьей ватаги забыл имя своего же ватажника! Подумала – но сразу забыла: в ту минуту самым важным было перевязать голову Федору Ивановичу, промыть ему глаза. |