Книга Джейн Эйр, страница 282 – Шарлотта Бронте

Он пришел мне на помощь.

– Ах, Джейн! Но я хочу иметь жену!

– В самом деле, сэр?

– Да. Это для вас новость?

– Конечно, вы об этом ничего еще не говорили.

– Это неприятная для вас новость?

– Смотря по обстоятельствам, сэр, смотря по вашему выбору.

– Вы его сделаете за меня, Джейн. Я подчинюсь вашему решению.

– В таком случае, сэр, выберите ту, что любит вас больше всех.

– Ну, тогда я выберу ту, кого я больше всех люблю. Джейн, вы пойдете за меня замуж?!

– Да, сэр.

– За несчастного слепца, которого вам придется водить за руку?

– Да, сэр.

– За калеку, на двадцать лет старше вас, за которым вам придется ходить?

– Да, сэр.

– Правда, Джейн?

– Истинная правда, сэр.

– О моя любимая! Господь да благословит тебя и наградит!

– Мистер Рочестер, если я хоть раз совершила доброе дело, если меня когда-либо осеняла благая мысль, если я молилась искренне и горячо, если стремилась только к тому, что справедливо, – теперь я вознаграждена! Быть вашей женой для меня вершина земного счастья.

– Это потому, что ты находишь радость в жертве.

– В жертве? Чем я жертвую? Голодом ради пищи, ожиданием ради исполнения желания? Разве возможность обнять того, кто мне мил, прижаться губами к тому, кого я люблю, опереться на того, кому я доверяю, – значит принести жертву? Если так, то, конечно, я нахожу радость в жертве.

– И ты готова терпеть мои немощи, Джейн? Мириться с убожеством?

– Его не существует для меня, сэр. Теперь, когда я могу быть действительно вам полезной, я люблю вас даже больше, чем раньше, когда вы, с высоты своего величия, хотели только дарить и покровительствовать.

– До сих пор мне была ненавистна помощь, мне было противно, когда меня водили за руку, а теперь я чувствую, как мне это будет приятно. Мне было тяжело опираться на плечо наемника, но отрадно чувствовать, что моя рука сжимает маленькие пальчики Джейн. Лучше полное одиночество, чем постоянная зависимость от прислуги; но нежная забота Джейн будет для меня неиссякаемым источником радости. Я люблю Джейн, но любит ли она меня?

– Всем существом, сэр.

– Если дело обстоит так, то нам нечего больше ждать: нам надо немедленно обвенчаться. – Он говорил с жаром, в нем пробуждалась его прежняя пылкость. – Мы должны стать нераздельными, Джейн; нечего откладывать, надо получить разрешение на брак и обвенчаться.

– Мистер Рочестер, я только сейчас заметила, что солнце сильно склонилось к западу и Пилот уже убежал домой обедать. Дайте мне взглянуть на ваши часы.

– Прицепи их к своему кушаку, Джейн, и оставь их у себя; мне они больше не нужны.

– Уже около четырех часов, сэр. Вы не голодны?

– Через два дня должна быть наша свадьба, Джейн. Теперь не нужно ни нарядов, ни драгоценностей, – все это ничего не стоит.

Солнце уже высушило капли дождя на листьях, ветер стих; стало жарко.

– Знаешь, Джейн, у меня на шее, под рубашкой, надето твое жемчужное ожерелье. Я ношу его с того дня, когда потерял мое единственное сокровище, – как воспоминание о нем.

– Мы пойдем домой лесом, это самая тенистая дорога.

Но он продолжал развивать свои мысли, не обращая внимания на мои слова.

– Джейн, ты, наверно, считаешь меня неверующим, но мое сердце сейчас полно благодарности к Всеблагому Богу, дающему радость на этой земле. Его взор не то что взор человека, – Он видит яснее и судит не так, как человек, но с совершенной мудростью. Я дурно поступил: я хотел осквернить мой невинный цветок, коснуться его чистоты дыханием греха. Всемогущий отнял его у меня. В своем упорстве я чуть не проклял посланное свыше испытание, – вместо того чтобы склониться перед волей Небес, я бросил ей вызов. Божественный приговор свершился: на меня обрушились несчастья, я был на волосок от смерти. Постигшие меня наказания были суровы, одно из них навсегда меня смирило. Ты знаешь, как я гордился моей силой, – но где она теперь, когда я должен прибегать к чужой помощи, как слабое дитя? Недавно, Джейн, – только недавно, – начал я видеть и узнавать в своей судьбе перст Божий. Я начал испытывать угрызения совести, раскаяние, желание примириться с моим Творцом. Я иногда молился; это были краткие молитвы, но глубоко искренние.