Книга Счастье в огне, страница 53 – Мария Захарова

– Мишка?

– А что Мишка? Что Мишка? – затрещал подросток, который пробовал взять слово раньше. Остальные угрюмо молчали. Снегом её вовсе завалило, не видно ничего вообще. Думали – проскочим.

– В общем, Ласку еле вывели. А сани и навоз – всё. – Снова подала голос женщина в ватнике.

– Рогачева! Настасья Игоревна! – Таисия Петровна привстала, опершись кулаками на стол. – Как получилось, что мальчишки оказались одни? – девушка молчала, и только шмыгала носом.

– Это всё игрища их комсомольские, всё не знают, чего придумать еще, думают – раз комсомольцы, значит взрослые. – Опять встряла в разговор женщина, но бригадир одернула её:

– Татьяна! А ты, скажи, куда смотрела? – женщина примолкла, потом опять затараторила.

– Куда-куда. Пеструха под утро отелилась, почитай до обеда на скотном дворе проваландалась.

– Отелилась, значит. Кто?

– Телушка. Слабенькая только очень. Домой к себе снесла, к печке.

– Еще бы не слабенькая. Солому уж и то почти всю скормили. Да уж, на навоз нынче рассчитывать особенно нечего.

Пацаны, обрадовавшиеся было, что разговор перешел на отелившуюся Пеструху, и оживленно шептавшиеся, опять испуганно примолкли.

Разговор продолжался ещё долго, а Варя слушала и слушала, пытаясь оценить и понять ту жизнь и тех людей, среди которых ей теперь предстояло жить и, главное, родить своего ребёнка. Постепенно мысли ее переключились на родной город, на его судьбу. Неужели он навсегда стерт с лица земли, неужели ее малышу никогда не суждено увидеть его аллеи и театры, и тихие тенистые улочки – всё то, среди чего выросла и что так любила Варвара? И Егор, он ведь будет искать ее там, в Сталинграде, как он узнает, что она оказалась в этой засыпанной снегом деревушке с её такими непонятными пока заботами. И отец! Куда вернется отец?! Что ждет его теперь, какая жизнь, если она все еще у него есть?

– Павленко! – тихий, но твердый голос Таисии Петровны вырвал Варю из её мыслей, – завтра пойдешь на скотный двор. Поступаешь в распоряжение Татьяны, – она кивнула на женщину в ватнике. Варя увидела, что теперь все присутствующие смотрят на неё, и совершенно не понимала, как ей реагировать на слова бригадира: «Скотный двор? Что она будет там делать?» – А теперь давай, пошли, до дому. Устроишься, оглядишься, и завтра – на работу.

***

Дом Таисии Петровны, стоявший в самом конце улицы, казался прижатым к земле снежной шапкой и каким-то унылым. После ослепительной белизны улицы в темных сенях невозможно было ничего рассмотреть, и Варвара никак не могла заставить себя переступить порог, пока Таисия Петровна не окликнула ее, велев закрыть дверь, чтобы не выпускать из дома скудное тепло.

В доме действительно было холодно – толи экономились дрова, толи дом, протопленный рано утром, успел уже выстыть. Тем не менее в печи оказался чугун с горячей водой, который Таисия Петровна вытащила, не раздеваясь, и поставила на стол. Потом откинула полотенце, под которым оказалась миска с холодной картошкой, и подвинула на середину плошку с крупной серой солью. Женщина делала все молча, но двигалась споро, казалось, руки ее живут своей жизнью и сами знают, что им делать.

Варвара робко придвинулась к столу и, тоже не раздеваясь, присела на краешек табурета. Угрюмая, все время молчавшая Таисия Петровна, вызывала у нее ощущение не то чтобы страха, но какой-то непонятной скованности, неловкости. Как сложатся их отношения, что будет, когда бригадир узнает о ее будущем ребенке? Или она знает? Тем временем Таисия Петровна вышла в дверь, за которой, видимо, была комната, и Варвара потянулась за картошкой – не смотря на усталость, есть хотелось немилосердно. А мысли ее текли и текли: «Почему ее хозяйка всегда молчит? Почему живет одна? Какое положение занимает она в колхозе? Почему все слушают ее, а не девушку-председателя, и, судя по всему, бояться? Или просто очень уважают? Как вести себя с ней, если она все время молчит?» Вопросы, вопросы – и ни одного ответа.