Книга Царствуй во мне, страница 62 – Наталья Ратобор

При этом по-детски пухлые щеки застенчиво выделяли нежный овал лица. Плотно убранные в косу, зачесанные назад темно-русые волосы, на солнце порою отливающие цветом спелой пшеницы. Высокий чистый лоб, доверчивые вдумчивые глаза. Располагающая ясная улыбка, открытый взгляд, готовый, однако, смениться отрешенно скучным взором – в случае фривольного обращения больных и скабрезных их шуточек. Речь без изысков, но грамотная. В работе – исполнительная, прилежная. Скорее сосредоточенно молчаливая в обыденной суете, хотя и любительница похохотать в хорошей компании.

Варюшу довольно быстро заметили за усердие, хотя ей и пришлось наскоро обучаться искусству перенаправлять некоторые пожелания в русло больничного устава и здравого смысла: безотказность являлась не просто лишней, но и вредной. Искусство отстранить, не обижая, но, напротив, оставляя человека в наилучшем расположении духа – хоть и сложно, да осваивалось молодой сотрудницей.

По окончании курса, в ожидании одобрения начальства для отправки в прифронтовой госпиталь по причине очень юного возраста, Варвару послали на практику в частный лазарет по уходу за ранеными, устроенный императорским лейб-медиком господином Боткиным у него на дому и на его собственные средства. Это стало настоящим «боевым крещением» и суровым испытанием для юной девицы: она впервые столкнулась с молодыми людьми, получившими увечья. Приходилось не только выхаживать раненых, заново обучать хождению при ампутациях, но и выдерживать внезапные истерики ставших инвалидами крестьянских парней. И все это с терпением и сочувствием, не выражая, однако, обидной для мужчин жалости и внушая надежду и жизнелюбие.

Полковник Панин все еще возбужденно раздавал приказания: выброс адреналина отвлекал от боли в раненом бедре, кровопотеря усиливалась постепенно – он был вполне в состоянии перемещаться.

Атака отбита – отчего так кружится голова и тяжко дышать? Боль все же настигла Константина Назаровича. Он потребовал фельдшера.

– Ну что ж, ваше высокоблагородие, придется запрашивать назначения нового командующего полком.

– Так все скверно? Кровь вроде как унялась.

– Натекло в мышцы – передавило пока. Теперь уже и нервы могут выбыть из строя: мышечные капсулы не резиновые – растягиваться не умеют, а отек давит. И пулю вынуть надо: похоже, до кости достала. Не случилось бы остеомиелита.

– Как срочно ехать?

– Сейчас.

– Все вы так говорите…

– Нога ваша, смотрите сами. Если лишняя – дело хозяйское.

Возражений у Константина Назаровича не нашлось.

* * *

Как штабного офицера, Панина доставили по железной дороге в Царскосельский госпиталь. Последнее, что он помнил перед тем как наложили эфирную маску, – схожую с непостижимыми Силами Небесными, державшую его за руку благообразную медицинскую сестру, с заботливым и серьезным взглядом. Потом только он узнает, что на его операции присутствовала блестящая хирургическая сестра Великая княжна Татьяна Романова, которой доверяли ассистировать при самых сложных ранениях.

Татьяна Николаевна проведала его вместе с фельдшером после операции – осмотрела рану, распорядилась везти на перевязку. Сильнее всякого лечения бальзамом легли на страждущую душу тихие доброжелательные слова:

– Рана заживает успешно… Поправитесь, Константин Назарович. Еще на свадьбе своей станцуете. Я слышала, у вас невеста-красавица?