Книга Красна Марья, страница 29 – Наталья Ратобор

— Ну что ж, Димитрий, придется, видно, тебе разыскать Алексея. По старой дружбе! — Сдерживая себя, она с нарочитым спокойствием шагнула вон из хаты.

Вслед ей неслись свирепые ругательства.

Комиссар Михалёва договорилась с Митяем, что будет ждать Алексея с прочими разведчиками у навеса соседского амбара. Товарищи встретили Марию вопросительными взглядами и, хотя она держалась совершенно спокойно, почуяли неладное и не решались спросить.

— Ждем, товарищи, — невозмутимо констатировала Мария и, отвернувшись от всех, устремила взгляд наверх.

Только глядя во всеобъемлющее небо, можно было не принимать бесстрастного вида и не гасить страдания в глазах… «Как больно… Не распускаться… Дело прежде всего…» Глубоко и медленно дыша, она постепенно овладела собой, выровняла стук сердца и вытеснила предательскую, неуместную влагу, готовую хлынуть из глаз.

Издали послышался приглушенный гул приближавшейся толпы — словно растревожили улей. В нем звучали резкие, возмущенные женские голоса. Комиссар побледнела и выпрямилась. Рукой дала знак — и пулеметчики на тачанках начали спешно настраивать свои страшные механизмы; бойцы взяли оружие на изготовку, но тут же опустили — опять же, по мановению руки комиссара.

Одна тачанка тихо стронулась с места и отъехала чуть дальше — на пригорок, оттуда развернулась, изготовилась. Товарищ Михалёва подала еще один знак своим, призывая ко вниманию и сдержанности, и выступила вперед. Толпа баб и казаков мгновенно окружила ее.

— Казаки и казачки! — беря инициативу, обратилась она к ним уверенным, хорошо поставленным голосом. Комиссар преднамеренно избегала здесь слова «товарищи», которое действовало на иных казаков, как красная тряпка на быка. — Станичники! Среди вас живут и трудятся наши братья и ваши друзья — моряки Балтийского флота!

Она с удовлетворением отметила, что завладела вниманием толпы и что на некоторых лицах выражение злобы и неприязни сменилось на заинтересованность с некоторой озадаченностью, и продолжала напористо:

— Вместе с ними мы освобождали наши исконные российские земли от немецких завоевателей, любителей легкой наживы на чужой земле! — Она перевела дыхание и огляделась.

— Гладко лепит! — с удовольствием отозвался похожий на Кощея сухопарый носатый казак с серьгою в ухе и задорно подмигнул.

Напряжение толпы опало переходившим тестом.

— Не слушайте ее! — взвился истошный, истеричный Дарьин голос. — Степан, брат, это ведь она для отводу глаз дыму напускает, змеюка речистая, а сама ведь — комиссарша, холера, — вон, с пулеметами, как на татей, приехала — Алексея мово силком увести — моблизовать! И Николку Татьянина, и Сергуньку, и Митяя — да небось еще и казачат, и хлебушка прихватят, последнее отберут, что дружки и душегубы из чеки не сумели! — Дарья перешла на визг, словно резаком рассекавший воздух, и притихшая было толпа мгновенно загомонила, распалилась и угрожающе надвинулась на комиссара.

Та мгновенно оценила, что медлить нельзя, и выдернула парабеллум, но было поздно. Оружие тут же выбили у нее из рук, коней подхватили под уздцы, а бойцов на тачанке мгновенно разоружили.

Вторая тачанка дала короткую пулеметную очередь с пригорка в направлении шарахнувшейся толпы, но тут произошло непредвиденное: пристяжной, горячий и нервный необученный конь, услышав близкие выстрелы, перепугался и, заразив безумием коренного, бешено рванул вперед. Кони понесли, седоки попадали. Обстановка стала критической.