Книга Красна Марья, страница 65 – Наталья Ратобор

Надежда Сергеевна добралась с вокзала взбудораженная — затяжелев, Мария Сергеевна в последнее время быстро уставала и оттого не решилась сама ехать ее встречать — и сразу заперлась с сестрой в комнате. Они проговорили довольно долго. Наконец Мария Сергеевна вышла к матери — сосредоточенная, строгая, с потемневшим лицом.

Алексей, вернувшись с верфи, недобро хмыкнул, разглядев в прихожей на вешалке изящное пальто Надежды, но, пройдя в комнату, сразу понял по лицу жены: приближается какой-то кризис и теперь не до мелочной личной неприязни. Этой ночью они не спали и до утра всесторонне обсуждали ситуацию. Надежда и правда привезла дурные вести. Из конфиденциального источника стало известно, что в Питере готовится серьезная партийная чистка. В список неугодных точно попадали Григорий Зиновьев и его ближайшие соратники. Несомненная опасность угрожала самой Марии Сергеевне и многим другим товарищам.

— Масюся, забирай своего Алексея, Сережку и уезжай за границу. Не будет вам здесь жизни, — решительно подвела итог сказанному сестра.

Откликаясь на чрезмерные переживания матери, малыш тоже растревожился — и завозился в чреве, вертясь и молотя ручками и ножками, от чего Мария Сергеевна порою охала, вызывая обеспокоенные взгляды Алексея и Софьи Павловны. Потом Мария прошла в детскую и долго смотрела на сладко сопящего Сережку. В глубине души она стала склоняться к тому, чтобы принять предложение Надежды.

Собираться приходилось в условиях строгой секретности. Алексей без обиняков заявил, что не бросит «сестренку». Впрочем, Мария Сергеевна была солидарна в том, что нельзя оставлять своих на «милость» ГПУ.

Утром позвонили Берингу, попросили его зайти при ближайшей возможности. Тот, серьезный и хмурый, выслушал, не перебивая, и невозмутимо ответил, что в принципе не понимает, в чем заключается дилемма. Он одобрил план Алексея и выразил готовность способствовать его исполнению самым непосредственным участием. Беринг и сам бы хотел вывезти глубоко верующую и уязвимую для карательных органов Капитолину из Страны Советов, и как можно скорее.

Но тут возникло непреодолимое препятствие, причем там, где, казалось бы, трудностей не предвиделось. Обычно покладистая, уступчивая Капитолина наотрез отказалась выезжать из России. Беринг удивленно вглядывался в изможденное, бледное лицо с темными обводами вокруг запавших глаз, которые, однако, горели нежданным упорством:

— Виктор Лаврентьевич, неужели вы действительно полагаете, что я добровольно покину Россию? Это решительно невозможно.

Все последующие попытки обсуждений и уговоров она отклоняла с вежливой твердостью. Тогда Беринг прибег к крайнему средству и отправился в Александро-Невскую лавру повидать духовника девушки.

Отец Сергий, пряча под полами длинного пальто рясу, прибыл причастить Капитолину на дому. Он долго и откровенно беседовал с ней. Больная внимала, сжав иссохшие губы, а затем ответила с искренней горечью:

— Отец Сергий, вам, безусловно, известно, что матушка игумения Елисавета не покинула гибнущую Святую Русь. Неужели же я, русская, брошу Родину, стану спасать свою бренную оболочку, пыль и прах? И вы желали бы лишить меня возможности принять мученический венец — видно, я, грешная, недостойна его?

Седой, измученный иерей с проникновенной грустью устало посмотрел на ее истаявшие тонкие полудетские запястья и вспыхнувшие от вечернего температурного всплеска рельефные скулы: