Онлайн книга «Красна Марья»
|
* * * Пополудни пробудилась Мария Сергеевна — посвежевшая, отдохнувшая, повеселевшая. Она покормила жадно хватавшую ротиком Любашу и принялась заниматься с Сережей русской грамматикой. К вечеру Алексей зажег керосинку, протопил комнатные лежанки — и на корточках уселся наблюдать за ярым, лижущим поленья огнем в топке. Сергунька присоседился к отцу. Алексей обхватил его за плечо, и они молча созерцали ровное янтарное пламя, не замечая посветлевшего взгляда Марии Сергеевны. Она любовалась ими. Когда стемнело, искупав и уложив дочь, Мария Сергеевна выбралась в сад и прошла к хлеву, где Алексей рубил в корыте молодую зелень, приготовляя утренний корм прикупленным с весны поросятам. — Алеша, ты закончил? Пройдемся немного? — Ну что ж… А Люба, Сергунька? — Любаша уснула, Сереже мама читает перед сном. — Он помолился? — Как ты велел… — Ну дóбре… Погоди, руки оботру… Под ровное стрекотание кузнечиков они не спеша прошли в сад, потом углубились в поля. Их покрыла одна из тех бархатных, чарующих южнорусских ночей, о коих немало уже сложено восторженных виршей. Небо к вечеру развиднелось — звезды стали крупные, яркие, завораживающие. Они вышли на простор — и остановились. Мария Сергеевна прислонилась к мужу — он обхватил ее сзади, легонько дыша в макушку. Они задумались, глядя в черное манящее небо… Их охватило нечаянное, переполняющее ощущение радостного покоя. — Дивно как… — вдыхая полной грудью вечерние полынные ароматы и расправляя плечи, произнес Алексей, — с коих пор нам не приходилось вот так… вдвоем… — Действительно, Алеша: редко нам доводится погулять вдвоем, а жаль — должно быть, многое теряем… И знаешь что еще: мне хотелось поговорить с тобой. Кажется, в последнее время тобой овладевают мрачные думы — верно? Напрасно: здесь, на просторе, хорошо детям — ну и мы приспособимся. А что конфликты случаются… так оно, скажем, обусловлено временной неустроенностью… переживем и это. Но вот что знаменательно: несмотря на хозяйственную суету, здесь какой-то иной ход времени — размеренный, спокойный… — Ай да жена! Экое у тебя комиссарское чутье — ведь верно угадала: терзало меня это. Мне так представлялось: тебе не хватает общения, бурной жизни, что ли. — Я полагаю, что со временем мы действительно переберемся поближе к цивилизации — ведь придется подумать о серьезном образовании для детей, а пока… не унывай. — Ну что ж, спасибо на добром слове. Чему ты смеешься? — Да помнишь… Когда мы впервые повстречались — прежде первого «здравствуйте» ты с этакой развязной небрежностью выдвинул нахальное предложение: «давайте, товарищ, женимся…» Издевался, конечно, и как же я тебя ненавидела! Алексей усмехнулся: — Ну полно — «издевался»! Да я, можно сказать, с ходу в лицо судьбу распознал и как честный человек — сразу руку и сердце… А вот ты — «ненавидела»… Нехорошо это, комиссар! Мария Сергеевна продолжила путь, увлекая за собой все еще посмеивавшегося Алексея; она теперь отворачивалась и чуть хмурилась: воспоминания о прежнем растравляли в ней ностальгию, а размышления о судьбах России и роли советской власти в ее жизни доставляли глубокие нравственные страдания. Не она ли, не щадя себя, страстно участвовала в построении новой, справедливой, счастливой трудовой России… И где она? Несчастное, обманутое Отечество… Реки крови в Гражданскую, крестьянские восстания, голод, Кронштадтский мятеж, обвинения и казни прежних боевых товарищей, проверенных коммунистов, — все это заставляло о многом задуматься. А она сама — убежденный революционер, партиец со стажем — вынуждена была бежать от неминуемой расправы через финскую границу, с чужими документами! |