Книга Красна Марья, страница 91 – Наталья Ратобор

И тут Дарья возвысила голос:

— Ты что это — матери перечить?!

— Мам, да как же я тебя одну… Не, я не поеду! — отрезал Степан.

В ответ Дарья накричала на парнишку, а потом снова расплакалась, прижала его к себе и принялась убеждать, что так надо для его будущей жизни. Что она желает ему «лучшей доли» — «в люди вывести». Что у «этих» есть образование и связи, и надо радоваться, что они волнуются о его судьбе. Что другой возможности может никогда не представиться… Степан упирался: он горячо любил мать и не мог представить себе, как можно оставить ее в горьком одиночестве. Зарождающийся в нем крепкий мужской характер уже давал о себе знать.

По возвращении в Белград Капитолина первым делом зашла в Свято-Троицкую и заказала благодарственный молебен — разумея, что у Ярузинских наладилась семейная жизнь и несколько поправилось здоровье Марии Сергеевны. Поразмыслив, она внесла в записку и другие имена — свое и Виктора Лаврентьевича.

Начался семестр. Соседка и однокашница Лины, умненькая и деликатная Ия, по утрам заботливо будила ее, и обе, свежие и жизнерадостные, направлялись к университету.

На одном из занятий по пропедевтике внутренних болезней преподаватель в качестве демонстрации решил записать электрокардиограмму одной из студенток. И этой студенткой случайно оказалась Лина. Преподаватель радостно интерпретировал электрокардиограмму как «практически нормальную», но после занятия предложил Капитолине показаться кардиологу — «на всякий случай». Профессор Выбушев нашел у Капитолины порок сердца — выраженный митральный стеноз, который объявил «пока вполне компенсированным», однако внушил девушке, что не только будущая беременность, но и «всякая мысль о беременности» ей противопоказана.

Вернувшись домой, Капитолина бросилась на кровать и долго рыдала. Ия, склонив грустное лицо, тихонько гладила подругу по волосам и успокаивала, мило картавя с мягким еврейским акцентом.

— Понимаешь, Иечка, как же я теперь ему расскажу? — обратив заплаканные глаза к подруге, всхлипывала Капитолина. — Ведь он о детках мечтает, как же я могу обмануть надежды этого замечательного человека?

— Ну что ты, дружок, если он тебя по-настоящему любит, ни за что не отступится, зачем так переживать? — возражала Ия.

— Нет, я положительно не в состоянии составить его счастье, и вдобавок я совершенно недостойна этого человека! — в новом приступе отчаяния крикнула Капитолина и, уткнувшись в подушку, снова горько зарыдала.

* * *

В те времена на территории братского Королевства сербов, хорватов и словенцев нашли приют немало представителей русского клира в изгнании. Характерно и достойно упоминания хотя бы то, что митрополит Антоний Храповицкий возглавлял Русскую православную церковь за границей, проживая именно в Сербии. Многотысячная русскоязычная диаспора находила духовное окормление и утешение в лице священников и чернецов, рассыпавшихся по приходам и монастырям сербской земли.

Капитолина полюбила исповедоваться в монастыре близ Студеницы, у ласкового и дотошного отца Иова — престарелого иеромонаха родом из бессарабской глубинки. Чернец был благообразным, щупленьким старцем, всегда опрятно одетым в старенький, но чистый подрясник, с тонкой седой бородкой и седыми же редкими прядями, аккуратно зачесанными назад; с узким чистым лицом и выцветшими бледно-васильковыми, при этом необыкновенно живыми и ласковыми глазами под кустистыми бровями цвета платины.