Книга Русалки Обводного канала, страница 71 – Виктория Лисовская

Жданов терпеливо выслушал посетительницу, в некоторых местах повествования хмурил брови, угрожающе морщился, потом долго молчал, почесал идеально выбритый подбородок.

– Хорошо, я вас услышал, я постараюсь вникнуть в суть дела и, если ваша гипотеза подтвердится, я обещаю принять самые строгие меры, вплоть до сноса Боровского моста. Но, думаю, до этого не дойдет! – наконец сообщил товарищ Жданов. – И последний вопрос, девушка, подскажите, как вас зовут и где вы работаете?

– Крылова Любовь Николаевна, работаю младшей медсестрой в Боткинских бараках, – строго ответила она.

– А где конкретно работаете?

– Третье психиатрическое отделение, – без тени смущения ответила девушка.

– Психиатрическое? А вот это уже интересно, – ухмыльнулся Андрей Александрович.

Без тени улыбки Люба серьезно кивнула и ответила:

– Да, в психиатрическом, но это совсем не имеет отношение к той информации, что я вам предоставила.

– Хорошо, я подумаю над всем тем, что вы мне сообщили, – кивнул Жданов, показав тем самым, что аудиенция окончена.

Едва за Любой закрылась дверь, Андрей Александрович сразу же позвонил начальнику Петрогорздравохранения и сказал:

– День добрый. Слушай меня внимательно. Любовь Николаевна Крылова, младшая медсестра в Боткинских бараках. Совсем в своей психушке чокнулась там. Прошу принять к ней суровые меры, вплоть до увольнения, чтобы в городе ее больше не было. Важных людей своими глупостями от работы отвлекает! Ты понял меня? И еще – обо всех случаях самоубийства на Обводном канале докладывать лично мне, – хмуро кивнул и положил трубку глава ПетроградЦИКа.

Поступок медсестры Любы не остался без последствий. Она получила строгий выговор на работе, была отстранена от медицинской деятельности и с волчьим билетом вместе с бабушкой Зоей Филимоновна была выставлена из Петрограда в Тверь, где их и застала начавшаяся война.

Случаи самоубийств на Обводном канале в 1924 году не зафиксированы, о чем сразу же было доложено товарищу Жданову.

Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г.

Увидев то, что находится под карельскими березами, внимательно рассмотрев убитую и расчлененную пташку, Глафира ужасно побледнела, вскочила с места и громко крикнула Семену Гавриловичу:

– Пойдемте скорее, я знаю, кто убийца и что она сейчас сделает! – За руку она потащила капитана Железнова на улицу, по дороге сказав девочкам никуда отсюда не уходить и дверь никому не открывать.

– Что это все значит? Куда вы меня тащите? При чем здесь мед, деревья и эти буквы? – по дороге спрашивал Семен Гаврилович.

– Вот именно – буквы, они как раз мне все и рассказали! ОС – Остап Савицкий, ВК – Вениамин Калашников. Я думаю, что именно Вениамин Калашников лежит без головы на столе у доктора Смородинова.

– А ОК?

– Анфиса говорила, что у нее еще дома, в Карелии, был первый муж Олексий, фамилию не знаю, скорее всего, это он! – на ходу ответила Глаша, они бежали дальше по улице.

– Это она их убила, но зачем? – на минуту остановился Железнов.

– Вы же с самого начала знали, что это Анфиса – убийца? Нет разве?

– Так это что, она все-таки?

– Я думаю, не все так просто! Побежали, мы еще можем его спасти! – закричала Глаша и нетерпеливо топнула ногой, подгоняя капитана.

– Кого его? Объяснитесь, Глафира Кузьминична!

– МТ! Она сейчас его убьет!

– МТ?