Книга Русалки Обводного канала, страница 78 – Виктория Лисовская

– Саша, а тебя на работе не хватятся? Ты так просто со мной ушел с поста? – подозрительно спросила Ксюша.

– Нет, не беспокойся, все нормально. У меня дежурство как раз закончилось, когда ты со своими драгоценными брошками мне к ногам свалилась! – улыбнулся парень.

И улыбка у него была такая светлая, жизнерадостная, что ему хотелось верить, а что Ксюше еще оставалось – других знакомых в Петербурге у нее не было.

– А ты давно здесь, в Питере, живешь? – спросила Ксюша.

– Несколько лет, я сам тоже не местный. Но вот полюбил Санкт-Петербург до глубины души. Такое чувство, что в прошлой жизни я здесь уже был, жил в этом городе. Все родное и знакомое. Хочешь, мы с тобой потом по центру погуляем? Я тебе такие красоты покажу, ты просто не представляешь! – встряхнул рыжей головой Саша.

– Давай сначала сделаем то, ради чего так долго сюда добирались, – с усмешкой заметила Ксюша.

Болтая о красотах города, они наконец-то добрались до Боровского моста. Ксюша как-то сразу почувствовала, что это то самое место, будто бы сама прабабушка Любовь Николаевна привела ее сюда.

Здесь погода совсем испортилась, холодный промозглый ветер и косой дождик, который папа называл «грибной», обрушились на Ксюшу и ее спутника.

В такую погоду хотелось сидеть дома, в теплой квартирке, закутавшись в пушистый плед, пить какао с маршмеллоу и гладить толстого кота, а не бегать по заводским окраинам чужого города и искать прабабушкины сокровища – об этом думала Ксюша, с тревогой наблюдая за мрачными водами Обводного канала, который совсем ей не нравился.

– Кажись, пришли. – Саша остановился у решетки на южной стороне моста, внимательно разглядывая кирпичи старинной кладки. – А вот то, что нам нужно, – кивнул он на третий снизу кирпич, на нем были процарапаны две буквы, «ЛК».

– Любовь Крылова – это инициалы моей прабабушки, – обрадовалась девушка, они были на правильном пути.

Ксюша аккуратно нажала на буквы, сначала ничего не происходило, но потом кирпич плавно отошел в сторону, образовав небольшую нишу.

Ксюша и Александр чуть не стукнулись головами, чтобы увидеть, что же находится внутри кирпичика.

В нише обнаружился сверток из темной материи, раскрыв которую они обнаружили старый, потемневший от времени блокнот в коричневом переплете.

Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г.

Арина Калашникова уже успокоилась и не хохотала как безумная, но сумасшедший блеск в глазах никуда не делся. Она спокойно уселась в кресло, расправила длинную юбку и спросила ровным голосом:

– Я могу отправиться домой? Нужно заняться организацией похорон Анфисы и ее детей приютить и успокоить. – Снова ровный, спокойный взгляд.

– Я думаю, Арина Витальевна, что вы можете… – начал ротмистр.

– А я думаю, Казимир Евграфьевич, мы не можем отпустить из этой комнаты серийную преступницу, убийцу трех человек, – громко сказала Глафира, указывая на Калашникову.

– Что? Это она о чем? – подпрыгнула с места Арина Витальевна.

– Глашенька, ты опять бредишь? – вскинулся Аристарх Венедиктович.

– Нет, я совершенно серьезно говорю, и я могу доказать свои подозрения, – гордо подняла голову Глафира.

– Чушь какая! Это Анфиса убила всех, вы сами видели, как она топором пыталась зарубить Мирона Ткачевского! – угрожающе оскалила зубы Арина.

– Кстати, про топор. Когда я надевала тулупчик Анфисы, то почувствовала нежный, тонкий запах духов. Ваших духов, Арина Витальевна, ведь вы сами заявляли, что таких больше в городе ни у кого нет и что Анфисе вы не даете ими пользоваться! – заявила Глаша. – Значит, вы надевали тулупчик подруги и могли в таком обличии покупать топор.