Книга Смертельный код Голгофы, страница 11 – Филипп Ванденберг

После почти бесконечного звонка аппарат наконец замолчал, но после небольшой паузы снова начал действовать на нервы.

— Да?! — раздраженно рявкнул он в трубку.

Никто не ответил. Гропиус уже хотел было бросить трубку, но услышал голос.

— Кто это? — выкрикнул он несдержанно.

— Сообщение для профессора Гропиуса, — услышал он холодный, слегка надтреснутый голос, — речь идет о смерти Шлезингера.

В одно мгновение Гропиус пробудился:

— Кто вы? Что вы знаете об этом? Говорите же!

— Шлезингер умер от печеночной комы, вашей вины здесь нет. Поэтому вы должны прекратить все дальнейшие расследования. Это в ваших личных интересах.

— Черт возьми, да кто вы такой? — закричал Гропиус.

Звонивший повесил трубку.

В смятении Грегор Гропиус прижал трубку к рычагу телефона с такой силой, будто не хотел допустить, чтобы он снова зазвонил. Кто был этот странный человек? В нерешительности Гропиус стал вспоминать все знакомые голоса, но это ничего не дало. Процесс длился несколько минут, потом он сдался. Грегор схватил бокал, опустошил его одним глотком и выключил телевизор. Гропиус мог считать себя кем угодно, но не трусом, но тут вдруг испугался: ему показалось, что за ним наблюдают, и одним нажатием на кнопку он опустил автоматические жалюзи во всем доме.

Кто знал о смерти Шлезингера? И кто мог назвать настолько точную и абсолютно возможную причину смерти? Этому находилось только одно объяснение: это кто-то из его коллег. Соперничество среди медиков может превзойти, пожалуй, только соперничество среди голливудских звезд.

— Фихте, это главврач Фихте, — бормотал Гропиус вполголоса. Но уже в следующее мгновение он отбросил эту мысль. Если бы Фихте хотел подпилить ножку его стула, то он был бы больше всех заинтересован в выяснении причин смерти Шлезингера, во всяком случае он был бы сумасшедшим, если бы потребовал от Гропиуса приостановить медицинское расследование по этому случаю.

Как дикий зверь, Гропиус метался по гостиной. Сложив руки за спиной, он только растерянно тряс головой. Вероник! Она говорила ему в лицо о своей ненависти. Сначала это очень сильно ранило его, ведь когда-то они любили друг друга; но после многократного повторения уже и это больное место перестало болеть. Без сомнения, Вероник была вполне способна организовать и более грандиозную интригу. Она даже заявила об этом в открытую. Но была ли она в состоянии устроить смерть больного? У нее вряд ли были какие-то контакты в клинике. Общество врачей она жаловала не особо. «Одни обыватели, на уме одни потроха и карьера, отвратительно!» — сказала она однажды. Нет, Вероник тоже исключается, она не зачинщица этого заговора. А мистический звонок только еще больше запутывает все дело.

Гропиус отправился в постель и долго не мог заснуть. Сегодняшнее происшествие, смерть больного, не давало ему покоя. Почти до рассвета он промаялся без сна.

Наутро в клинике его встретила секретарша, заботливая, как мамочка, пятидесятилетняя дама, — никого другого Вероник не подпустила бы к нему — как обычно, она была в хорошем настроении и приветливо сообщила ему, что результат вскрытия Шлезингера уже есть и профессор Лагерманн просит его перезвонить.

Лагерманн! Хотя он еще не успел ничего сказать Гропиусу, его голос был Грегору неприятен заранее. Лагерманн вполне мог быть тем таинственным звонившим! С деланным спокойствием Гропиус вошел в свой кабинет и закрыл за собой дверь. Он заметил, что у него трясутся руки, когда он начал набирать номер патологоанатома.