Онлайн книга «Смертельный код Голгофы»
|
— Да ты с ума сошел! — Фихте в ярости грохнул кружкой об стол, наклонился к Лагерманну и зашипел так, чтобы Бреддин его не услышал: — Прекращай пить, Вальтер. А то поплатишься за свои слова! Лагерманн поморщился и оттолкнул Фихте: — Чушь! Я сам решаю, с кем и о чем говорить! Тогда Фихте полез в карман, достал оттуда купюру, положил ее на стойку и сказал Бреддину: — Вам не стоит верить всему, что может рассказать мой кузен за вечер. Он, бывает, выпьет лишнего и на следующее утро уже не помнит, о чем говорил. А теперь прошу меня извинить. Это был не первый случай, когда Фихте просто-напросто бросал своего кузена. А тот, разогретый внушительным количеством алкоголя, говорил без умолку, слишком легко выходя из себя. Едва Фихте исчез, Бреддин понял, что пришел его час и сейчас он вытащит из Лагерманна все, и пусть тот потом жалеет о сказанном сколько угодно. Поэтому он поспешил задать следующий вопрос в довольно откровенной форме: — У профессора Гропиуса есть враги? — Враги? — Лагерманн сглотнул. Он как раз дошел до той стадии, когда уже с трудом мог формулировать умные ответы. Поразмыслив несколько мгновений, он выпалил: — Да, конечно, я! Уж другом-то я его точно не считаю. При этом он громко и искусственно рассмеялся, так что посетители заведения недовольно посмотрели на него. — А кроме вас? Лагерманн махнул рукой. — Вы должны знать, что между медиками одной клиники каждое утро разворачивается настоящая война. Поводы для военных действий со стороны покажутся вам смешными: лучшее место для парковки, более дорогая машина, лучше расположенный кабинет, более красивая секретарша, более знаменитые пациенты. Зависть, конкуренция и жажда славы могут породить самые удивительные плоды. Мне, простому патологоанатому, все это по большей части до лампочки. У меня нет конкурентов, и никто не может подпортить мне репутацию, поскольку ее в принципе не существует. А может, вы слышали о каком-нибудь знаменитом патологоанатоме? Мне необязательно слишком осторожно обращаться с моими пациентами — они все и так уже мертвые; и не важно — будь то нищий или звезда, — единственная разница между ними — это номерок на большом пальце ноги. Лагерманн тяжелым взглядом посмотрел на стойку перед собой и, не глядя на журналиста, продолжил: — А вы знаете, как отвратительно мы выглядим изнутри? Над своим внешним обликом человек работал тысячи лет, он становился все красивее, все желаннее. Вы только вспомните дискобола Мирона или статую Давида Микеланджело! Но под кожей мы все одинаково гадки и несовершенны, как и миллион лет назад. Вы когда-нибудь видели человеческое сердце, такой бесформенный кусок мышц, окруженный желтым жиром? Или печень, заплесневелую губку, или артерии, которые выглядят как гнилые водоросли? И все это каждый день, между завтраком и обедом! — Лагерманн сунул палец в свою рюмку с водкой и плаксиво проскулил: — Говорю вам, Бреддин, все это вы смогли бы вытерпеть, только приняв на грудь достаточную дозу. А, Бреддин? Лагерманн поднял взгляд и, растерянно озираясь, стал искать своего собеседника. Но Бреддина уже давно и след простыл. * * * На следующее утро в газете «Бильд» красовался заголовок: «Таинственная смерть в университетской клинике». В статье цитировался профессор Лагерманн со словами: «Этот случай представляет нашу клинику не в лучшем свете! Очень бы хотелось, чтобы виновный скорее понес наказание». |