Книга Смертельный код Голгофы, страница 169 – Филипп Ванденберг

Перед тем как отправиться в правую половину здания, Гропиус пробормотал:

— И ведь есть же люди, которым это нравится.

— Что? Ты о чем, Грегор?

— Об аскетизме и самобичевании.

— Ты считаешь, что пыточные инструменты, которые мы видели внизу, служат не для того, чтобы причинять боль другим, а скорее самим себе? Ты думаешь, что эти наши «друзья» бичуют тут сами себя?

— Я не знаю. Во всяком случае метод не нов и все еще широко распространен. Еще в Ветхом Завете израильтяне надевали власяницы на голое тело, специальные одежды, сотканные из грубой и колючей козьей шерсти. И католическая церковь в Средние века считала этот способ самоистязания совершенством. Существовали даже ордены, члены которых должны были носить нижнее белье с шипами, или специальные, ранившие плоть подвязки для чулок.

Франческа хихикнула:

— Ты шутишь?

— Ни в коем случае, боль — это фундамент христианской религии. Вспомни о чистилище, в котором грешники выжигают у себя часть своих грехов. Бог, если Он вообще существует, не мог придумать таких извращений.

С другой стороны дома находилась столовая, своим убожеством походившая на зал ожидания позапрошлого столетия: стол и восемь стульев, кухня с железной плитой и еще несколько подсобных помещений с запасами еды, которых хватило бы, чтобы пережить еще один великий потоп. Одно из помещений было похоже на медицинский кабинет. Но когда Гропиус поближе рассмотрел инвентарь, он понял, что ошибался: инструменты, о которых он подумал как о медицинских, тоже оказались орудиями пыток. Переносной аппарат ЭКГ, какие используются в машинах «скорой помощи», был оснащен высокочастотным трансформатором. С помощью подключенных к нему электродов можно было за секунду отправить человека на тот свет. Операционных комплектов и шприцев хватило бы средней клинике на месяц работы, а запас наркотиков, опиатов и ядов мог заставить уснуть вечным сном небольшой город.

Хлорфенвинфос! Эта надпись бросилась ему в глаза среди десятков других упаковок по сто кубиков. И в один момент все в памяти опять всколыхнулось: смерть Шлезингера, криминальная деятельность Фихте, жертвы трансплантологии в немецких клиниках, смерть де Луки и Шебы и не в последнюю очередь его собственное похищение, когда ему угрожали тем же самым ядом. Никаких сомнений — это заговор. Но какая связь была между этими убийствами и поисками доказательств, что Иисус не вознесся на небо?

Все предположения казались слишком противоречивыми, нелогичными, притянутыми за уши. И все же должна была существовать пусть невидимая рука, которая дергала за все эти ниточки, какая-то сущность, действовавшая за кулисами и в прямом смысле шагавшая по трупам. Где же ключ к разгадке? В такие моменты, как этот, Гропиусу хотелось вернуть все назад — чтобы не начинать этого рокового расследования смерти Шлезингера, а оставить все полиции. Но в ту же секунду внутренний голос сказал ему, что сейчас он, как никогда, близок к разгадке.

Было ли здесь, в этом заброшенном поселке, где нашли пристанище священники, что-то вроде штаба, ставки командования? Гропиус покачал головой. Тут Грегору вспомнился Родригес, который сказал профессору еще в их первую встречу в Берлине: «Ваши шансы выяснить подробности равны нулю».

— С кем ты говоришь, Грегор?