Книга Смертельный код Голгофы, страница 75 – Филипп Ванденберг

— А вы смогли узнать подробнее? Рассказывайте же! — заволновался Гропиус.

Левезов наслаждался такими моментами. В эти секунды, он, простая ищейка, которая существовала благодаря вынюхиванию чужих тайн, чувствовал себя важным участником событий, ощущал свою нужность и значимость. Поэтому говорить он начал нарочито медленно:

— Я сделал вид, будто тоже стою в очереди на трансплантацию печени. Проклиная спиртное, я сообщил, что в листе ожидания я только на восемьдесят пятой позиции, что равносильно смертному приговору. А потом спросил, как пивовар получил свою печень. Девушка рассказала, что в Мюнхене есть один профессор, который может достать любой орган и пересадить его, правда за бешеные деньги, а пациенты должны подписывать бумагу о неразглашении. Адрес клиники она не знала, но имя профессора вспомнила быстро: Фихте.

Гропиус подпрыгнул. Он догадывался об этом. Этот мерзкий выскочка, коротышка Фихте, работает на мафию! Профессор нервно заходил по комнате, сложив руки на груди. Он кипел от ярости, от злобы на себя самого, потому что всегда доверял этому вероломному человеку и неизменно отметал в сторону все подозрительные несуразности, связанные с ним. Он вспомнил сверхурочные, на которые Фихте с радостью соглашался, и выходные дни, которые он постоянно брал в счет этих переработок. Теперь все это представало совсем в другом свете. Как врач Фихте вел двойную жизнь. С одной стороны — разыгрывающий порядочность главврач с хорошей зарплатой, а с другой — подпольный хирург по пересадке органов, зарабатывающий на своих операциях бешеные деньги. «Я завидую ему, — подумал Гропиус, — завидую его выдержке и стальным нервам». Ведь эта система могла функционировать только до тех пор, пока в ней не возникли сложности. Одна-единственная операция, прошедшая неудачно, могла означать для Фихте полный конец.

Теперь обретала смысл и смерть Шлезингера. Видимо, для Фихте запахло жареным. Скорее всего, он, Гропиус, сделал какое-то незначительное для него самого замечание, настолько сильно взволновавшее Фихте, что он придумал это жестокое решение проблемы — чтобы убрать Гропиуса с должности. Понятно, что Фихте было проще простого отравить печень, предназначавшуюся для операции! Тот факт, что именно Шлезингер оказался в тот день на операционном столе, человек, который сам был нечист на руку, было случайностью или лишний раз доказывало то, что каждый из нас в течение жизни прячет хотя бы один скелет в шкафу.

— Вы ничего не говорите! — осторожно заметил Левезов. — Это же как раз то, что вы хотели узнать.

— Да-да, — сказал Гропиус, смотря на него отсутствующим взглядом, — вы действительно великолепно справились, Левезов. Отличная работа. Вы не узнали, где Фихте проводит операции?

— Увы. Я думаю, что домработница этого не знает. Если хотите, я могу заняться и другими из списка.

— Нет, думаю, вам следует последить за Фихте. Но действуйте при этом с максимальной осторожностью. Фихте не догадывается о том, что я знаю. Он должен и дальше пребывать в неведении. И держите меня в курсе всех новостей!

Едва Левезов ушел, как Гропиуса охватило сомнение: а было ли это объяснением всех произошедших событий?

Ясно, что двойная жизнь Фихте вызывала множество вопросов, но если рассудить трезво, то эта новая информация о причастности главврача к организованной преступности едва ли объясняла и половину всего произошедшего. Посылка де Луки и похищение Гропиуса совсем с этим не увязывались. И ведь где-то еще была эта чертова папка, за которую кто-то готов отдать десять миллионов.