Книга Смертельный код Голгофы, страница 86 – Филипп Ванденберг

Это была нелегкая задача. Фелиция все еще не была уверена, стоит ли ей скорбеть над судьбой Шлезингера или лучше отдаться чувству ярости, которое разгоралось в ее душе при мысли о его двуличной жизни. Помог ей конверт. Он случайно попал к ней в руки, когда она складывала одежду своего мужа в большие коробки. На конверте была наклеена израильская марка и стоял почтовый штемпель, который Фелиция не смогла расшифровать. В графе «Отправитель» стояло — Шеба Ядин. Ни указания места отправления, ни адреса.

Шеба Ядин? Фелиция никогда не слышала это имя.

Несколько мгновений она колебалась, вынуть ли ей письмо из конверта или уничтожить его не читая. В свете последних событий приятным для нее оно определенно не будет. В конце концов любопытство победило: Фелиция хотела ясности. С тех пор как Арно умер, Фелиция уже нашла достаточно оснований считать, что он жил двойной жизнью.

Резким движением она вынула письмо из конверта. Скромный девичий почерк, зеленые чернила. В конце письма оттиск поцелуя, сделанный красной губной помадой. Фелиция буквально глотала глазами неровные строчки, написанные по-немецки.

Тель-Авив, 3 марта. Мой любимый котеночек! Прошло уже семь дней, целых семь дней, когда я не чувствовала тебя, и я не знаю, сколько еще смогу выносить это. При этом не проходит и минуты, когда я не думаю о тебе и о тех часах, которые мы провели с тобою вместе в Иерусалиме. Почему ты заставляешь меня так страдать? Неужели у тебя нет такой же потребности любить меня? Или, может быть, ты успел поменять свои планы? Неужели твоя жена лучше меня? Скажи мне, если это так, я все для тебя сделаю. С деньгами мы сможем начать новую жизнь, где-нибудь в Европе или Америке. Будь уверен, я умею молчать, как могила. Если же ты все-таки изменишь свое решение и вернешься к жене, я буду вынуждена как следует подумать над моими дальнейшими действиями. Ты знаешь, сколько может стоить мое знание. Но об этом я вообще не хочу думать. Я люблю тебя и хочу тебя. Тебя, тебя, тебя!

С любовью, шалом. Шеба.

Зеленые строчки задрожали у Фелиции перед глазами.

— «Мой любимый котеночек»! — тихо прошипела она и спустя некоторое время добавила с нескрываемой ненавистью в голосе: — Мерзкая еврейская сучка!

Не в силах сдержать свой гнев, она скомкала письмо, чтобы через несколько секунд его расправить, разгладить и прочитать снова.

«Старая глупая карга, — ругала она сама себя, — зачем ты доверяла ему? Ни один мужчина, проводящий больше половины времени вне дома, не заслуживает доверия!» Содержание письма мучило ее. Было больно не потому, что это письмо стало письменным доказательством того, что Арно обманывал ее, нет. Ей доставляли почти физическую боль ее собственные наивность и доверчивость. И если раньше ее останавливал тот факт, что Арно умер, так сказать, под ножом у Гропиуса, то это письмо развеяло все ее сомнения. Наоборот, Фелиция стала считать Грегора мстителем.

Ее двойственные мысли были прерваны телефонным звонком. Молодой голос в трубке сообщил, что говорит доктор Раутманн из Археологического института Университета Гумбольдта в Берлине. Вначале он вежливо извинился за беспокойство, потом в традиционных фразах выразил Фелиции свои соболезнования по поводу безвременной кончины ее мужа, которого так ценили его коллеги и он сам.